Анализ Фамусова

Проанализируем образ Фамусова и фамусовского общества. Центральной фигурой в этом обществе является важный чиновник Павел Афанасьевич Фамусов, верный последователь и охранитель всех московских традиций. В сущности вся жизнь Фамусова, во всех своих подробностях, обусловлена этими крепкими традициями, из которых главными нужно считать светские связи. Так как в Москве «дорожат дворянством», то Фамусов должен быть типичным представителем взглядов и образа жизни дворянского круга; он принадлежит к тому «порядочному» обществу, основной принцип жизни которого не имеет ничего общего с требованиями нравственности, потому, что можно быть человеком весьма невысоким в нравственном отношении и в то же время быть вполне равноправным и даже почитаемым членом порядочного общества: к этому обществу принадлежат «лгунишка, картежник, вор» Загорецкий и низменный Молчалин, который числится по архивам, Т.е. даже входит в категорию светских молодых людей, «архивных юношей». В этом обществе «на все свои законы есть», и от них ни в каком случае не может
быть отступлений: нужно действовать и думать так же, как действуют и думают «Все», а эти все верны преданиям старины и отлично помнят, «как делали отцы». Все это Фамусов прекрасно знает, и в точности соблюдает «законы общества»; поддерживая свои связи, он живет широко; его дверь «отперта для званых и незваных», но и сам он должен помнить, кому и когда следует сделать визит, чьим расположением надо особенно дорожить, как угодить старухе Хлестовой, князю и княгине Тугоуховским и прочим членам света, мнение которого для него настолько важно, что при развязке комедии ему наиболее страшным представляется соображение о том, «что будет говорить княгиня Марья Алексевна». Такой же хранитель старых традиций — Фамусов и в сфере служебных отношений: он смотрит на дела чисто с формальной точки зрения, заботясь лишь о том, чтобы их не накопилось слишком много, и знает, что успех по службе зависит больше всего от того искусства «сгибаться в перегиб», которым отличался его сановный дядюшка, Максим Петрович. Кроме формализма старыми преданиями установлен в службе непотизм, и Фамусов нисколько не отступает и от этого принципа, говоря: при мне служащие чужие очень редки;
Все больше сестрины, свояченицы детки. Как станешь представлять к крестишку иль к местечку, Ну, как не порадеть родному человечку.

Старые предания и мнение света влияют и на семейные отношения Фамусова. К воспитанию своей дочери он относится так же формально, как и к службе, «принанявши» после смерти своей жены «вторую маты>, какую-то мадам Розье. Воспитание, конечно, дается такое, какого требует свет; надо научиться «всему, и танцам, и пенью, и нежностям, и вздохам», а главное, французскому языку, который в разговоре московского общества постоянно смешивается с «нижегородским». По существу, конечно, Фамусов враг просвещения, так как оно разрушает те традиции, которым он так верен, и вносит пагубное вольнодумство. С полным убеждением он восклицает:

Ученость — вот чума, ученье — вот причина,
Что нынче пуще, чем когда
Безумных развелось людей, и дел, и мнений.
Вполне естественным после такого заключения рецептом для того, «чтоб зло пресечь», является пожелание Фамусова: Забрать все книги бы, да сжечь. Во вражде к просвещению сходятся с Фамусовым все члены московского общества, и Хлестова, и Тугоуховские, и Хрюмины, и Загорецкий, и образцовый фронтовик Скалозуб, в речах которых громко провозглашаются те реакционные взгляды, что стали господствующими во вторую половину царствования Александра 1. Вся жизнь этого общества строится по тем же фамусовским принципам, вся она сводится к поддержанию установившихся традиций. Все члены этого общества находятся в каком-то духовном рабстве, так как никто из них не
помышляет отнестись самостоятельно, критически к раз установившимся в их кругу взглядам и обыкновениям. Далеко не одному Молчалину кажется непозволительным «свое суждение иметь», и чуть только кто попробует высказать сомнение в справедливости какого-либо общераспространенного взгляда, он навлекает на себя строгие порицания, как это случилось с Репетиловым, решившимся не поверить слуху о сумасшествии Чацкого, да и самое это сумасшествие заключается ведь в том лишь, что Чацкий решился вслух высказывать воззрения, противоречащие тому, во что верят и чему, безусловно, подчиняются «все», Т.е. фамусовский круг. Как будто исключением из этого общества представляется Репетилов, который принимает участие в каком-то «секретнейшем союзе», собирающемся тайно по четвергам в английском клубе. Как он сам себя (не без сильного преувеличения) рекомендует, его прошлое далеко не таково, чтобы он мог стать членом какого-нибудь серьезного тайного общества, и действительно, состав кружка, к которому он принадлежит, врядли можно считать особенно замечательным, хотя Репетилов и называет своих приятелей «соком умной молодежи». Таково московское высшее общество, в котором, однако, Грибоедов показал черты, присущие всему современному ему русскому обществу.