Анализ стихотворения Пушкина Памятник

Это одно из последних стихотворений  А.C.Пушкина, представляющее собой одновременно исповедь, самооценку, манифест и завещание великого поэта. Стихи написаны как своеобразное подражание стихотворению Державина «Памятник», которое, в свою очередь, является переделкой оды Горация «К Мельпомене».

Продолжая традицию своих предшественников, Пушкин подводит итог своего творческого пути, с достоинством говорит о своих  заслугах перед потомками и утверждает свободу художественного творчества.  Традицией обусловлена и жанровая специфика стихотворения. Как ода, стихотворение  звучит торжественно и патетично. В нём слышится уверенность поэта в большой общественной значимости сделанного им за свою жизнь, непоколебимая вера в то, что народ его не забудет.

Твёрд  и категоричен избранный поэтом  размер — шестистопный ямб, традиционный  для одического произведения. Стихотворение  написано катренами с перекрёстной рифмовкой, где женская рифма чередуется с мужской.  Однако последняя строка каждой строфы содержит всего четыре стопы и потому звучит более выразительно, подчёркивая законченность  высказывания поэта.

В конце первой строчки определение «нерукотворный». Оно влечёт за собой новые, чисто пушкинские образы и ассоциации («не зарастёт народная тропа», «вознёсся выше он  главою непокорной»), с помощью которых поэт  подчёркивает непреходящее значение своей  поэзии. «Нерукотворный» является живым русским вариантом книжного церковнославянского «нерукотворённый». В словаре В.Даля «нерукотворный» означает «не руками сделанный, созданный, сотворённый Богом».

Образ памятника таким образом двоится. С одной стороны,  он даётся вполне конкретным, существующим в  пространстве и времени («К нему не зарастёт народная тропа»), с другой — его конкретность мнимая, это не столько материальный знак памяти (бронзовый монумент, как это было у предшественников Пушкина), сколько идеальный, чудесный, духовный (художественное творчество).

Пушкин хорошо знал, что вдохновение божественного происхождения, оно приходит само собой свыше, но налагает на поэта благородный подвиг творчества. Поэтический труд — это усилие поэта навстречу вдохновению. Поэтому  рядом с метафизическим определением «нерукотворный» оказывается пластически конкретный, «трудный» по смыслу глагол «воздвиг», которым задаётся значение напряжённого созидания, а не мгновенного чуда. Странное  сочетание «воздвиг нерукотворный», как  всегда у Пушкина, удивительно точно выражает  сущность творческого процесса.

В первой строфе содержатся три устаревших слова: два глагола с приставкой воз- («воздвиг» и «вознёсся») и  неполногласная форма  «глава» В значении «голова», что естественно для одического произведения, так как славянизмы являются одним из средств создания высокого, торжественного, патетического стиля. В последующих строках славянизмы используются поэтом довольно часто.

-Вознёсся выше он главою непокорной Александрийского столпа». Как бы ни трактовался

«Александрийский столп» (как памятник Александру I или как Помпеева колонна в Александрии),  ясно, что в пушкинском стихотворении это символ земного преходящего владычества, царства  кесаря, и ему противопоставлено царство поэта,  царство духа, которое «не от мира сего».

В третьей строфе поэт развивает тему славы, пророчески говорит о всеобщем признании  его творчества здесь, «в подлунном мире». Использование синекдохи «И гордый внук славян, и финн, и ныне дикой / Тунгус, и друг степей  калмык» помогает поэту конкретизировать формулу: «И назовёт меня всяк сущий в ней  язык». Эта строфа особенно насыщена архаизмами: «слух» — слава, «назовет» — признает, «сущий» — существующий, «язык» — народ.

В четвёртой строфе оды получает компромиссное разрешение давний конфликт между поэтом и толпой. В стихотворениях «Поэт и толпа» и «Поэту» Пушкин отстаивал свободу творчества от всяких внешних посягательств. Здесь высота поэтического самосознания уже не обращена против народа, ведь будущий народ  не посягает на права вдохновения, ничего не требует от поэта, он только берёт то, что особенно ценит.

«Чувства добрые», свобода и «милость к падшим», то есть сосланным в Сибирь декабристам, возводят поэта в ранг пророка и учителя.

Заключительная строфа стихотворения, в  корне отличаясь от соответствующей строфы Державина, не содержит вместе с тем ничего принципиально нового, чего не было бы в более ранних произведениях Пушкина. В предельно сжатой и точной формуле провозглашаются  давно уже сложившиеся взгляды поэта на природу творчества.

По существу, заключительная строфа — это  духовная программа, манифест поэта, осознавшего творчество как сложное взаимодействие  свободы и послушания, личности и Бога, труда и вдохновения». Творчество свободно, но не самочинно. Муза возведена на высоту царственную, надмирную, но при этом подчинена Богу. Пушкин первым ввёл в «Памятник» тему «веленья Божия-, то есть ту вертикаль, которой пушкинский  «Памятник» отличается от всех предшествующих «Памятников»’. В первых строфах вертикаль  воздвигнута от земли к небу, куда по смерти уходит «душа в заветной лире», в последней — «веленье Божие» сверху осеняет земной путь поэта.