3
(2)

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

«Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему».

    Все пошло наперекосяк в семье Облонских тех пор, как Долли, жена Степана Аркадьевича Облонского, узнала о связи мужа с француженкой-гувернанткой и сказала, что не может жить с неверным супругом в одном доме. Все, от членов семьи до слуг, напряженно ждали, что будет дальше. В тот день Степан Аркадьевич, которого в обществе звали Стива, проснулся на диване в своем кабинете и сразу вспомнил о том, что было три дня назад, и застонал. Не то чтобы он переживал из-за своего поступка, но он искренне сожалел о том, что не сумел как следует скрыть свою интрижку от жены и теперь страдают все: он, она, дети. Он понимал, что надо как-то помочь беде, пойти к жене, извиниться ее, но он почувствовал, что сейчас ему это не под силу. Он вспомнил, как глупо поступил, когда жена, показав ему записку француженки, спросила, что это значит. А он только бессмысленно улыбался своей обычной доброй улыбкой, словно все это его не касалось. Он видел, как Долли вздрогнула от боли и больше не захотела его видеть.

       Степан Аркадьевич позвонил, чтобы ему несли одеваться, и вместе с одеждой камердинер Матвей принес телеграмму от сестры Анны, которая сообщала о своем приезде. Стива обрадовался, так  как  Анна могла поспособствовать примирению супругов. Поэтому , побрившись и одевшись, он  пошел завтракать. Позавтракав и почитав газету, выпив вторую чашку кофе с калачом, он улыбнулся не от того,  что обрадовался доброй вести, а просто от хорошего пищеварения. Но, вспомнив о жене, вдруг погрустнел: надо было идти к ней, но он чувствовал, что все, что бы он ни сказал, будет выглядеть фальшивым, а фальши он сам терпеть не мог.

     Однако Стива открыл дверь спальни жены. Дарья Александровна (близкие звали ее Долли) старалась выглядеть строго, но чувствовала, что боится мужа, боится лжи и боится самого разговора с ним. Она складывала детские вещи, собираясь уйти от мужа  и одновременно понимая, что не сможет этого сделать, так  как  привыкла к нему и любит его. Когда Стива увидел ее измученное страданием лицо, его спокойствие и добродушие сразу где-то делись, на глаза навернулась слеза, потому что он искренне жалел ее. Стива  стал просить простить его. Но Долли и слышать его не хотела.

       Степан Аркадьевич поехал на службу. Вот уже третий год он руководил учреждением, его любили и уважали как подчиненные, так и начальники. Он был либеральным, снисходительно относился к людям. Однако к службе он был равнодушен. Он уже несколько часов он занимался делами службы, когда к нему пришел товарищ молодости, которого он очень любил, — Константин Дмитриевич Левин.

      Они были полной противоположностью друг другу, хотя и дружили с юности. Каждый из них считал, что другой живет призрачной жизнью. Левин жил в деревне и что-то делал, но Стива не понимал, что именно, и не интересовался. Когда Облонский спросил о цели приезда Левина в Москву, то покраснел, не ответив на вопрос, вместо  ответа поинтересовался, как дела у князей Щербацких. В свое время, еще студентом Левин часто бывал в этой семье и дружил с молодым князем Щербацким. Он любил всю семью, а потому долго не мог понять, которая из дочерей князей Щербацким ему милее. Теперь же он точно знал, что это Кити, младшая княжна и теперь приехал с твердым намерением посвататься к ней. Раньше, пока Левин не уехал в деревню, они виделись почти ежедневно. Чувства к Кити не давали ему покоя.  Левина все считали удачной партией для Кити, и его неожиданный отъезд в деревню был совсем неуместным.

     Остановившись у старшего брата по матери Кознышева, Левин хотел рассказать брату о своих чувствах, однако тот был занят  разговором  с известным профессором философии, и Левин вынужден был ждать и слушать. Вскоре тема  разговора заинтересовала его, так что он даже поинтересовался: «Если чувства мои уничтожены, если тело мое умрет, то никакого существования не может быть?» Профессор ответил, что у  науки нет фактов, чтобы утверждать что-то наверняка. Когда наконец гость ушел, Кознышев начал расспрашивать Левина о делах в земстве. Потом он рассказал Левину о том, что родной брат Константина Дмитриевича — Николай, растратил большую часть своих поместий, поссорился с братьями и теперь попал в плохое общество. Кознышев отдал долги  по векселю Николая, но тот вместо благодарности потребовал покинуть его, оставить в покое. Левин понял, что  с братом творится что-то неладное, и хотел поехать к нему, но сначала он должен был встретиться с Облонскими, а затем с Кити. Ведь ради нее он и приехал.

    Левин увидел, что Кити катается на коньках. Она обрадовалась встрече и пригласила Левина покататься вместе. Мать Кити довольно холодно приветствовала его, но пригласила посетить их. Обрадовавшись, Левин пообещал быть вечером и поехал обедать с Облонским.

         Они смаковали изысканные блюда, хотя Левин лучше бы съел белого хлеба с сыром. Облонский сказал, что Кити интересовалась Левиным, а Долли считает, что он будет хорошим мужем для ее сестры Кити. Левин был в восторге. Однако Облонский предупредил, что после отъезда Левина  Щербацких  часто посещает молодой граф Алексей Вронский, поэтому ему следует спешить с сватовством.

      Княжне Кити было восемнадцать лет, и она выезжала  на балы только первую зиму, но уже имела большой успех: все молодые люди были просто влюблены в нее. Родители княжны понимали, что серьезного предложения следует ожидать именно от Левина или Вронского. Княгиня Щербацкая не понимала Левина, он ей не нравился, и она обрадовалась, когда он тогда неожиданно уехал. Зато Вронский удовлетворял все требования матери Кити: богатый, умный, благородный, с блестящими перспективами относительно карьеры. Князь Щербацкий Вронскому не доверял и считал, что лучшего мужа для Кити, чем Левин, нечего и желать. Сама Кити дружески относилась к Левину хоть  и не очень представляла себе будущее с ним, тогда как будущее с Вронским ей казалось прекрасным, хотя она и не могла определить, что чувствовала к нему.

       Вечером того же  дня Левин приехал в Щербацким , чтобы признаться Кити в своей любви. Она была смущена его признанию и, слушая его слова, чувствовала себя счастливой, однако, вспомнив о Вронского, отказала Левину. Тот поклонился и хотел уйти, когда вошла княгиня. Она все прочитала по лицам молодых людей и обрадовалась выбору дочери. Вскоре приехала подруга Кити графиня Нордстон, которая всегда высмеивала его, потому что не понимала. Левину обычно удавалось достойно отвечать на ее чувствительные слова, и этот вечер он хотел только одного: поскорее уйти отсюда. Но его задержал приход нового гостя — графа Алексея Вронского. Левин был из тех людей, которые в счастливом сопернике способны видеть не плохое, а лучше. Так он отметил красоту и благородство Вронского, признав преимущества соперника.

       Когда вечер кончился, Кити рассказала матери о разговоре с Левиным. Мать была довольна и сказала мужу, что все идет к браку Кити с Вронским. Тот рассердился и начал кричать, что молодой граф не стоит их дочери. Княгиня так и не решилась тогда сказать мужу об отказе Левину. Сама же Кити, хотя и была тронута вниманием Вронского, не могла быть счастливой, потому чувствовала виноватой перед Левиным. Вронский и не догадывался, какие планы имела княгиня Щербацкая к нему, потому семейной жизни он не любил и не собирался жениться, хотя Кити и нравилась ему. Однако ни одного шага навстречу он еще не сделал, хотя и чувствовал какую-то духовную связь с Кити.

     На следующий день Вронский поехал на вокзал встречать свою мать, вернувшаяся из Петербурга. На перроне он встретил Облонского, который ждал сестру Анну, которая должна приехать из Петербурга этим же поездом. В разговоре они коснулись Карениных, с которыми Вронский не был знаком, хотя и слышал о них, а также Левина. Стива сказал, что Левин делал предложение  Кити, и Вронский сразу понял, почему она отказала его сопернику. И хотя сам он не был намерен жениться на Кити, отказ Кити польстил его самолюбию, а угрызений совести по поводу  Кити он не испытывал.

    Прибыл поезд, и Вронский, подойдя к вагону, вежливо отстранился, пропуская молодую женщину, которая как раз выходила оттуда. Ее красивое лицо, грация, изящество, особая ласковая улыбка и внимательный взгляд серых глаз заставили Вронского посмотреть на нее внимательнее. Женщина тоже повернула голову к нему, и он успел заметить в ее взгляде естественную живость. Разговаривая с матерью, Вронский  невольно прислушивается к голосу молодой женщины, которая просит посмотреть, приехал ли ее брат, и понимает, что это и есть сестра Стива Облонского. Женщина  возвращается в купе, и мать Вронского представляет его своей спутнице, которая говорит  что узнала его, ведь всю дорогу они рассказывали друг другу о своих сыновьях — графиня об Алексее, а Анна о семилетнем Сережу. Вронского поразила решимость женщины, когда она, встретившись с братом, обняла его и поцеловала.

        Когда они выходили, произошел досадный случай — поезд задавил сторожа. Стива и Вронский узнали, что у него осталась большая семья, и Анна сказала, что надо что-то сделать для них. Вронский отошел, потом их догнал начальника станции и стал уточнять, кому предназначены двести рублей, которые дал Вронский. Анна выходит из вокзала подавленной. Она интересуется у брата, давно ли он знает Вронского, и тот рассказывает, что давно, и что все надеются на брак его с Кити.

       Долли не ждала ни от кого помощи, однако, помня дружеское отношение золовки к ней, вынуждена была принять Анну.

      Анна искренне радовалась возможности увидеть племянников, о которых она хорошо знала — и когда кто родился, и  кто чем болел. Долли была этим приятно удивлена. Когда они остаются наедине, Анна говорит, что если любишь мужчину, то должна его  простить ради детей и себя. После этого разговора Долли почувствовала облегчение, и когда они обедали дома, впервые за  последнее время  говорила мужу «ты». И хотя определенная отчужденность оставалась, о разводе речь уже не шла.

    После обеда приехала Кити, которая сначала чувствовала себя неловко в присутствии «петербургской дамы», но потом сердечность и искренность Анны ее покорили, и они стали говорить о Вронского, о будущем бале. Дети не отходили от Анны. Все говорили о чем-то хорошем, и Анна рассказала Кити,  что ехала в Москву вместе с матерью Вронского. Не рассказала лишь о двухстах рублях, которые тот дал вдове, потому что  почувствовала, что здесь есть нечто такое, что касается только ее.

       В тот день произошло еще одно событие. Когда вечером все собрались после чая в гостиной, где теперь царила атмосфера покоя и любви, ведь Облонские помирились, Анне вдруг стало грустно, ей не хватало сына. Она пошла к себе в комнату и, когда была на лестнице, увидела, как вошел гость. Это был Вронский. Лицо Вронского, когда их взгляды встретились, показалось Анне пристыженным и испуганным. Облонский пригласил его войти, но тот отказался и ушел. Всем этот визит показался странным. Кити подумала, что Вронский хотел видеть ее, но не решился войти. Анна же сердцем почувствовала что-то неладное.

         Когда Щербацкие приехали на бал, о котором Кити говорила с Анной, он уже начался. Кити была в прекрасном настроении, она осознавала  свою красоту и действительно выглядела прекрасно и непринужден. Ее сразу пригласил на танец лучший танцор, и она, уже танцуя, увидела Облонских и Анну, которая была в изысканном черном бархатном платье с белыми кружевами.

       Кити просила ее быть в лиловом, однако вынуждена была признать, что Анна была права, не пытаясь украсить себя с помощью платья. Оно было для нее будто рамой, но главной была сама Анна — простая, непринужденная и одновременно живая, интересная и красивая. Она одобрительно осмотрела Кити и весело заметила, что та не остается без партнеров. Именно тогда подошел Вронский и поклонился. Кити показалось, что Анна недовольна им, но не поняла почему. Вронский напомнил Кити, что первую кадриль она обещала ему. Она смотрела, как танцует Анна, и любовалась ею, ожидая, чтобы Вронский пригласил ее на вальс. Заметив удивленный взгляд девушки, Вронский, краснея, пригласил  ее на вальс. Они сделали лишь шаг, как музыка ворвалась. Кити посмотрела на Вронского с такой любовью, что нельзя было не заметить, но этот взгляд так и остался без ответа, и это угнетало ее еще очень долго.

       Когда она танцевала с Вронским кадриль, то надеялась, что все решится уже во время мазурки, хотя тот ее еще не пригласил на этот танец. Кити была уверена, что иначе и быть не может. Но тут она увидела Анну. Как изменилась эта сдержанная женщина! Глаза ее сияли, она чувствовала то же, что и Кити, — она имела успех. Вдруг Кити, посмотрев на Вронского, поняла с ужасом, что именно он был тому причиной. Всегда спокойное и невозмутимое лицо графа менялось на покорное, когда он смотрел на Анну. Кити отказала всем, кто приглашал ее на мазурку, надеясь, что Вронский танцевать с ней. Но на мазурку он пригласил Анну, а Кити вынуждена была сидеть среди тех, кого не пригласили. Графиня Нордстон, увидев это, приказала своему кавалеру пригласить Кити. Кити была в отчаянии, она не смогла скрыть это, и Вронский, взглянув на нее во время мазурки, не узнал ее, так изменило лицо девушки  от душевных страданий.

        Когда Левин вышел от Щербацких после неудачного объяснения, на душе у него было горько, он корил себя за то, что пошел обедать, а потом свататься, а тем временем его брату Николаю нужна была его помощь. Он поехал к брату, вспоминая по пути его историю. В студенческие годы Николай жил, как монах, избегал всяческих развлечений, постился, молился, вдруг все сменилось отчаянным загулом. Он сошелся с такими отвратительными людьми, что со временем все отвернулись от него. Левину было жаль брата, которого он считал виновным лишь в том, что тот имел страстный вспыльчивый характер. Константин Дмитриевич думал о том, как странно реагируют люди: когда человек пытается сдержать свой характер посредством религии, все смеются над ним, а когда дает волю этому характеру, все от него отворачиваются. Он решил доказать брату, что любит и понимает его.

       Левин нашел брата в каком-то номере, где сидели незнакомые люди. Николай тотчас послал рябую женщину за водкой. Левин с болью отметил, как  брат изменился к худшему. Николай сначала обрадовался, а потом, вспомнив свои обиды на старшего брата, Сергея Ивановича, напыжился. Однако Левин не обратил на это внимания. Брат разговаривал с каким-то молодым человеком об устройстве слесарни в селе, и Константин Дмитриевич спросил, зачем же в селе, где и так работы много. Брат заметил, что тот относится к крестьянам и их судьбы по-барски. Левин не спорил, жалея брата. Вернулась женщина с водкой. Ее звали Маша. Николай взял ее из проституток и жил с ней как с женой. Она берегла его и останавливала, когда он пил слишком много. На этот раз Николай схватил бутылку и выпил с жадностью, быстро опьянев, лег спать. Левин  решил уйти и попросил, чтобы Маша  писала ему о брате.

       На другой  день после бала Анна Каренина решает вернуться в Петербург, а на уговоры Долли замечает, что должна уехать, потому, что  невольно стала причиной страданий Кити. Долли говорит, что не желает сестре этого брака, потому что если Вронский способен влюбиться за один день, то лучше бы Кити не имела с ним никаких отношений. Сама Долли спешит заверить, что всегда будет на стороне Анны.

      Сев в вагон, Анна искренне верила, что вся эта история закончена, что это лишь досадный эпизод, о котором она быстро забудет. Анна развернула роман и попыталась читать, но  воспоминания мешали ей сосредоточиться, ее мучило чувство стыда, причины которого она стала доискиваться. Она понимала, что между ней и Вронским не может быть ничего, кроме отношений обычных знакомых, но почему-то странная радость охватывала все ее существо, когда она погружалась в воспоминания. На остановке Анна вышла подышать воздухом, а когда уже собиралась войти в вагон, то  вдруг чья-то тень закрыла свет фонаря. Это был Вронский, который стал горячо говорить, что едет, чтобы быть там, где она. Какая-то радостная гордость охватила Анну, ведь он сказал то, на что втайне надеялась ее душа. Но ее  ум  все еще сопротивлялся. Всю ночь она не спала, чувствуя, что этот разговор странно сблизил их обоих.

        Когда она вышла на перрон в Петербурге, то взглянула на  своего мужа по-новому: Анну поразили неприятные черты его внешности, которых она раньше не замечала. Ее охватило чувство недовольства собой, словно она была неискренняя в отношении мужа, чего она  раньше  не замечала. На вокзале Анна  лишь спросила у мужа, здоров ли сын.

       Вронский так же не спал эту ночь. Он чувствовал гордым не столько потому, что поразил Анну, столько потому, что наконец сам испытал такие сильные эмоции. Когда на перроне он впервые увидел Анну вместе с мужем, то только тогда понял, что их брак реально существует. Вронский подошел поздороваться с супругами и увидел, что естественная живость Анны куда-то делась. Только мгновенный взгляд из-под ресниц напомнил ему прежнюю Анну.

     Дома Анну  встретил сын. Но теперь Анне даже Сережа показался не таким хорошим, как она думала. Она поняла, что ей придется привыкать к новой реальности. Она вернулась к  обязанностям матери и жены, к привычной жизни среди светских знакомых, ежедневных хлопот, и те чувства, которые вспыхнули в ней  в вагоне, несколько угасли

    Вронский возвращается к обычной для него холостяцкой жизни, делает визиты, пытаясь оказаться всюду, где бывает Анна.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

       После пережитых событий Кити заболела. Приближалась весна, а ей становилось все хуже, и ни один из врачей не мог помочь. Единственное, что советовали, — поездку за границу на воды. Мать ее, чувствуя свою вину, готова была сделать все возможное, чтобы дочь была вновь здоровой и веселой. Решили ехать за границу. Долли была занята семейными проблемами: только встав после очередных родов, заботилась об одной из своих старших дочерей, заболевшей скарлатиной.

          Отношения Долли с мужем так и не улучшились. Его, как всегда, не было дома, так же как и денег. А тут еще и уезжает ее любимая сестра. Оставшись одна, Долли и Кити говорят о любви и измене. Старшая сестра пытается утешить Кити, однако и упрекает ее за то, что Долли продолжает жить с мужчиной, который ее предал. Это наносит Долли еще большей боли, ведь на такую жестокость от своей сестры она не рассчитывала. Но вскоре она увидела, что и сама Кити плачет после этих слов и, поняв состояние сестры, все ей простила.

       Кити говорит, что теперь видит во всем только плохое и никому не верит, хорошо ей только с детьми, поэтому она просит у сестры разрешения ухаживать вместе с ней за детьми. Долли с радостью соглашается. Здоровье самой Кити не улучшается. На Великий пост Щербацкие уезжают за границу.

       Между тем Анна, находясь в Петербурге, общается с разными людьми. Хотя изысканное общество столицы и представляло собой довольно тесный круг, и в нем существовали своеобразные группы. С каждой группой Анна имела свои отношения. Первая, официальная, состояла из товарищей и сотрудников ее мужа, людей умных и рассудительных, вторая —  кружок графини Лидии Ивановны, кружок старых некрасивых целомудренных женщин и умных честолюбивых мужчин, именно этот кружок величали «совестью петербургского обществах ». Третьим был кружок княгини Бетси Тверской, приходившейся Анне родственниками — это был мир баллов, роскошных туалетов, веселых обедов. Именно этого кружка Анна ранее избегала, так как пребывание на балах требовало дополнительных расходов, что превосходило ее возможности, к тому же, первый из кружков был ей больше по душе. Но после приезда из Москвы Анна Каренина стала избегать своих высоконравственных друзей, пытаясь проводить время с Бетси. Вронский  ездил всюду, где бывала Анна. Она не подавала ему никаких надежд, однако, встречая его, становилась живой, веселой, и что-то новое светилось в ее глазах. Встречи с Вронским все больше увлекали ее.

      Однажды, опоздав на начало спектакля, Вронский вошел в ложу кузины Бетси и рассказал, почему задержался. Оказывается, ему поручили уладить дело двух офицеров, которые встретили красивую женщину в экипаже и, проследив, куда она вошла, уже навеселе решили написать ей страстное письмо и вручить лично. Но навстречу им вышел  муж дамы  и выбросил их прочь. Теперь муж требует у командира полка строго наказать офицеров. А тот поручил это дело Вронскому, чтобы  тот все уладил. После оперы княгиня Бетси устроила прием. Разговор шел не очень живо, пока не начали сплетничать. Особенно осуждали Карениных, считая Каренина дураком. Об Анне же сказали, что после поездки в Москву она очень изменилась и привезла с собой тень Вронского. Между тем приехали Вронский, а затем и Анна. Разговор зашел о браке, любовь и страсть. Бетси спрашивает Анну о ее мнении по этому поводу. Анна говорит, что сколько сердец, столько и видов любви. После этого она обращается к Вронскому, извещая его о том, что получила письмо из Москвы о болезни Кити.

     Уединившись в углу гостиной с Вронским, она упрекает его за Кити, а он признается в любви к ней. Именно его любовь к Анне и стало причиной недостойного поведения с Кити, считает он. В это время приезжает Каренин. Все с осуждением смотрят на Анну с Вронским, которые даже не прервали разговора. Когда Каренин уехал, Анна все  еще осталась у Бетси. Вронский понял, что на самом деле она вовсе не хочет, чтобы он вернулся к Кити. Прощаясь с Анной, он понял, что в этот вечер приблизился к Анне как никогда раньше.

      Когда Анна вернулась домой, она увидела, что муж еще не спит, ожидая ее. Находясь у Бетси, он видел Анну с Вронским, но не придал этому никакого значения. Но он увидел, что для других это было странно. Поэтому он решил поговорить с женой, хотя долго не мог решить, что именно ей сказать. Услышав его слова, Анна будто оделась в броню обмана, притворно удивляясь. Однако Алексей Александрович слишком хорошо знал жену, чтобы поверить ей. Он почувствовал, что она хорошо поняла, на что он намекает, и его душа закрылась перед ней навсегда. Каренин чувствовал себя человеком, который вернулся домой и увидел, что его дом закрыт, а ключи потерялись. Анна же в свою очередь поняла, что ее чувства безразличны мужчине, и что его беспокоит только молва о нем  в изысканном обществе. Когда легли спать, Анна боялась, что разговор продолжится, однако вскоре услышала ровное дыхание мужа.

        С того дня началась новая жизнь Карениных: внешне будто ничего не изменилось, но духовной связи между супругами уже не было. Хотя Алексей Александрович и был могущественным и влиятельным в делах, однако в делах семейных был бессилен. Он не смог найти правильного тона в общении с Анной, хотя и чувствовал, что добротой и нежностью ее можно еще уговорить.

        Прошел год, и то, чему так стремился Вронский, что казалось ему невозможным счастьем, произошло: Анна теперь принадлежала ему. Но ей самой было несладко: ночью ее мучили кошмарные сны, словно и Вронский, и Каренин — оба были ее мужьями.

       Прошло некоторое время со дня возвращения  Левина домой после неудачного объяснения с Кити. Он надеялся, что боль быстро пройдет, но и после трех месяцев ничего не прошло. Но труд, события деревенской жизни и время сделали свое дело: тяжелые воспоминания понемногу забывались, и он ждал только вести о женитьбе Кити. Так наступила весна, и Левин решил все забыть и строить свою одинокую жизнь. Не все складывалось так, как хотел, но он много работал по хозяйству и надеялся преодолеть извечную крестьянскую неприхотливость: совершенствовал полеводство, заводил новые породы скота, даже собрался написать книгу по сельскому хозяйству, в которой учитывал  особенности работы наемных крестьян.

         Однажды весной к нему пришел Степан Аркадьевич Облонский. Он как раз был в тех местах по делам — собирался продавать лес из имения своей жены. Он не мог отказать себе в удовольствии встретиться со старым приятелем, побывать на весенней охоте. Левин ему очень обрадовался, но все время ждал новостей о Кити, а Стива все молчал об этом. Наконец на охоте Левин спросил о ней сам. Облонский рассказал о болезни Кити и планах Щербацких. Левину стыдно было и самому себе признаться, что он обрадовался новостям, ибо тем, кто нанес ему боль, и самым больно. Однако, вспомнив о причине всех событий — Вронском, стал мрачным и раздражительным. Он чуть не поссорился с Облонским, упрекая его в том, что он продает лес по дешевке, оставляя своих детей без владения. Еще больше испортилось  настроение у Левина после разговора об общем упадке дворянских имений и безответственности дворянства. Облонскому чужды все эти рассуждения, он считает себя аристократом, и поэтому эти копеечные расчеты его не интересуют.

          Вронский был полон страсти к Анне, но внешне в его жизни ничего не изменилось: он жил полковыми интересами, выполнял светские обязанности. Хотя он и не рассказывал ничего об отношениях с Анной, все давно догадались об этом. Слухи об их связи пришли и к матери Вронского. Сначала она снисходительно отнеслась к  увлечению сына  — Анна ей нравилась, к тому же этот роман в глазах мира только возвышал ее сына. Но когда она узнала, что он отказался от выгодного для карьеры места, чтобы остаться в полку, чтобы можно было видеться с Анной, она возмутилась и потребовала его немедленного приезда в Москву.

      Вронский, кроме дел службы и высшего света, имел еще одно увлечение: он любил лошадей. Поэтому, когда были назначены офицерские скачки, он, приобретя чистокровную английскую кобылу, решил принять в них участие. Утром, позавтракав, он зашел проведать свою кобылу Фру-Фру, которая будто что-то чувствовала и нервничала, а потом уже поехал на дачу к Анне. Он надеялся поговорить с ней наедине, зная, что в это время ее мужа не будет. Дорогой Вронский вспомнил о ее сыне, который всегда мешал ему. Мальчик чувствовал, что никак не может понять отношение своей матери этого человека, поэтому время смотрел на него пристальным испытующим взглядом, а Вронскому этот взгляд был неприятным. Добравшись до Анны, он увидел, что она чем-то очень обеспокоена, и настоял, чтобы она рассказала ему о причине. Анна открыла Вронскому, что беременна. Он и раньше настаивал, чтобы она бросила мужа, а теперь и подавно начал на этом настаивать. Анна каждый раз отказывалась сделать это, а Вронский не мог понять, почему она, несмотря на то, что ей так трудно врать, все еще пытается сохранить  фальшивые отношения с мужем и не хочет соединить свою судьбу с ним.

         Вронский думал только них двоих — себе и Анне,  не учитывая  ее любви к сыну. А Анна  понимала, что может поставить под угрозу судьбу сына, так как, покинув мужа, она бы потеряла возможность и право не только воспитывать сына, но и видеться с ним. Она хотела сообщить Вронскому о беременности, но  и боялась этого , потому что понимала, что он снова потребует существенных изменений в ее жизни. Тут она услышала голос сына, который возвращался с прогулки, и сказала, что вполне счастлива. Затем поцеловала Вронского и пообещала приехать на скачки.

      Несмотря на то, что Вронский, даже находясь у Анны, поглядывал на часы, он был слишком взволнован, чтобы осознать, что времени до скачек осталось мало, а потому поехал подготовить лошадь. Уже по дороге он понял, что едва успеет на свой заезд и неизбежно пропустит предыдущие, то есть приедет со значительным опозданием, когда все, даже царский двор, уже соберутся на ипподроме. Это было  нарушением норм этикета и повлекло бы сплетни. Поэтому Вронский вернулся домой, когда уже никого из товарищей не было. Лакей доложил, что по нему уже дважды присылали из конюшни. Неспешно и спокойно, как всегда, Вронский переоделся и прибыл на ипподром раз вовремя: как раз закончился очередной заезд. Но его опоздания все-таки привлекло внимание. К Вронскому подошел его брат Александр и сделал замечание относительно его опоздания, потому влиятельные лица заметили отсутствие Вронского, а также упрекнул за то, что его в последнее время  часто видят вблизи дачи Карениных. Алексей Вронский редко сердился, но теперь разозлился по-настоящему. Брат понял это и, пожелав успеха, отошел.

      Вронский хотел сосредоточиться перед гонкой, но ему это так и не удалось: сначала его остановил Облонский, который приехал в Петербург и хотел видеть своего приятеля, потом какой-то знакомый, так что у Вронского не осталось времени даже посмотреть перед скачкой седло.

     Только дали старт, Вронский рванул вперед, но сначала шел вторым. Затем после нескольких барьеров вышел вперед и возглавил гонку. Его Фру-Фру перелетала через препятствия, как птица, хорошо понимала своего всадника и слушалась его во всем. Осталась еще только одна преграда — ров с водой, — и Фру-Фру легко преодолела ее, но сам всадник немного не успел за ее движениями и допустил ошибку — сел в седло раньше, чем нужно. Фру-Фру упала, неловкое движение Вронского сломал ей спину. Он даже не сразу понял, что произошло, и все еще тащил ее, заставляя встать, но она лишь дрожала. Вронский  в сердцах ударил ее в живот ногой и снова потянул, но тщетно. Схватившись за голову, он закричал. К нему уже бежали врач и офицеры его полка, они  решили пристрелить Фру-Фру. Вронский не мог ни с кем говорить и пошел с ипподрома прочь. Впервые в жизни он чувствовал себя виноватым и несчастным. Один из товарищей догнал его и провел домой. Через некоторое время Вронский пришел в себя, но воспоминания об этих скачках  остались самыми  тяжелыми воспоминаниями в его жизни.

       После разговора с женой по супружеских обязанностей Алексей Александрович Каренин внешне мало изменился в отношении к ней. Он старался не думать о ее чувствах и поведении, и ему это удавалось. Он не хотел видеть и не видел, как смотрели искоса на его жену. Но, даже не имея и не нуждаясь в доказательствах, он чувствовал  себя преданным мужем, а потому был несчастлив. В тот день, когда происходили скачки, он решил поехать к жене на дачу, потому что взял за правило раз в неделю посещать ее для отвода глаз, чтобы хоть внешне поддерживать вид благополучия в семье. К тому же надо было передать денег на хозяйство. Оттуда он должен был поехать на скачки, где должен быть царский двор, и где ему необходимо было побывать. Анна не ожидала Каренина и договорилась ехать на скачки вместе с Бетси. Она достойно выдержала разговор с мужем, стараясь говорить естественно. Странные чувства владели ею. Садясь в карету Бетси, она, уже попрощавшись с Карениным, вдруг вспомнила поцелуй супруга.

       Как только Алексей Александрович приехал на скачки, он стал искать  Анну и не сразу увидел ее. Однако она увидела мужа издалека,  и имела возможность наблюдать, как он здоровается со знакомыми: высокомерно с теми, кто ждал его точки зрения, дружески с равными и сам ждал, пока сильные мира сего бросят взгляд на него. Видеть это Анне было отвратительно. Бетси крикнула Каренина, и он подошел к жене. В это время Анна ждала выезд Вронского и смотрела туда, где выстраивались всадники. Мужчина как раз разговаривал со знакомым генералом, и его голос почему-то странно раздражал ее. Может, потому, что он был такой спокойный, рассудительный. Анна не хотела понять, что за этим кажущимся спокойствием Каренин скрывал свои переживания, ведь со всех сторон только и слышно было имя Вронского. Когда гонка начались, Анна неотрывно смотрела на Вронского, а Каренин с ужасом прочитал на ее лице те чувства, о которых он так упорно старался не думать. Когда Вронский упал, Анна не удержалась: она забилась, как птичка, и не понимала, что к ней говорили, до тех пор, пока не принесли весть, что Вронский жив. Тогда она закрыла лицо и разрыдалась. Каренин не мог допустить, чтобы эту сцену увидели, и закрыл ее собой, давая ей время прийти в себя. Уже третий раз он предложил Анне ехать с ипподрома и отказал княгини Бетси, когда и предложила отвезти Анну домой. В карете он отметил, что его поведение при падении одного из всадников выглядела слишком скандальной. Он все ждал, что жена начнет опровергать его подозрения, но выражение ее лица не обещал ему даже желаемого обмана. Более того, Анна сказала, что любит Вронского, что она его любовница, а еще о том, что боится и ненавидит своего мужа. Каренин побледнел и сидел, не шелохнувшись, до самого дома; только когда они подъезжали, он обратился к Анне с требованием вести себя достойно, пока он найдет средства спасти свою честь. Сам он вел внешне спокойно: вышел из кареты, подал руку жене и пожал ее на прощание, потому что вокруг были слуги.

       Вскоре Анна получила записку от Бетси, которая сообщала, что Вронский здоров, но в отчаянии. Анна немного успокоилась. Настроение у нее улучшилось: она вспомнила свой разговор с мужем и с облегчением подумала о том, что отношения разорваны. Кроме того, известие Бетси обещала, предназначенное Вронским свидание состоится.

    Щербацкие, наконец, уехали на воды в маленький немецкий городок. Несколько дней они прожили втроем с дочерью и женой, а потом отец отправился в Карлсбад. Кити скучала в изысканном обществе, собравшемся в то время на модном курорте. Мать ее прилагала максимум усилий, чтобы развлечь дочь: представили ее немецкой принцессе, английской леди, но круг их общения все-таки ограничивался преимущественно российскими семьями. Особое внимание привлекала одна российская девушка Варенька, приехавшая вместе с  мадам Шталь. Эта девушка помогала тяжелобольным. Наблюдая за ней, Кити пришла к выводу, что Варенька не приходилось мадам Шталь родственницей, однако не была и наемной работницей. Кити чувствовала какую-то странную симпатию к этой девушке и видела, что  ей она тоже нравится. Об этом позже поняла, что обманывалась в ней, хотя и не понимала, откуда это чувство, и Кити стало грустно. Это настроение еще усилилось, когда на воды прибыла странная пара: высокий худой сгорбленный человек и молодая рябоватая  женщина, одетая плохо и безвкусно.

      Кити уже рисовала в своем воображении прекрасный печальный роман, когда княгиня узнала, что это Николай, брат Константина Левина, и его сожительница Мария Николаевна. Упоминание о Левина заставила Кити вновь пережить то, что с ней произошло, поэтому Николай вызвал у нее отвращение. Мадам Шталь, как оказалось, потеряла  ребенка во время родов, а родственники, испугавшись за ее здоровье, заменили ребенка на дочь повара, которая родилась тогда же. Это и была Варенька, которую мадам Шталь не отвергла даже тогда, когда узнала всю правду. Здесь, на водах, обе проповедовали религию самопожертвования и служения, которые сначала захватила и Кити. Однако после истории с художником Петровым, который влюбился в Кити, которая ухаживала за ним и  его и ревнивой женой, это увлечение служением людям и религией самопожертвования прекратилось. Когда через некоторое время вернулся князь Щербацкий, он увидел дочь в гораздо лучшем состоянии. Однако ее религиозных увлечений не одобрял. Ведь он знал мадам Шталь еще до того, как она оказалась в инвалидной коляске: злые языки утверждали, что у нее были слишком короткие ноги, что искажало ее телосложение, поэтому она не встает с коляски. Кити же спорит, лихорадочно доказывая, что это действительно хорошая женщина. Князь Щербацкий отметил нa это, что было бы гораздо лучше делать добро так, чтобы об этом никто не знал. После этого отец приглашает на кофе гостей и удивляет  всех своей жизнерадостностью, веселым нравом. Тогда Кити впервые услышала, как смеялась Варенька. Прощаясь после неприятного разговора и примирения с ней, Кити взяла с нее слово, что та приедет к ней в России. Варенька шутку пообещала приехать, когда Кити выйдет замуж. Надежды врачей оправдались: Кити выздоровела, хотя и не была уже такой веселой, как раньше. Московские события стали казаться ей теперь чем-то далеким.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

     Алексей Александрович Каренин, выступив в комиссии с речью о состоянии инородцев, имел большой успех. Он даже забыл, что именно на вторник назначил Анне приехать, и был неприятно поражен, когда она вошла в кабинет. Он хотел по привычке встать, но не встал и покраснел, чего Анна никогда не видела. Она признала свою вину и добавила, что ничего не может изменить. Каренин не хочет ничего слышать и все еще надеется, что все можно изменить, ведь если Анна прервет отношения с Вронским, он готов проигнорировать ее поступок.

        Размышления Левина о трудовой жизни привели к разочарованию в его настоящей жизни, тем более что Кити была неподалеку, и он хотел и мог ее видеть, ведь его приглашали. Однажды Дарья Александровна прислала записку с просьбой привезти седло для Кити, но он передал седло и не поехал сам, потому что ему казалось, что после ее отказа он не сможет смотреть на нее без упрека, а она его просто возненавидит за это. На другой день, поручив дела управляющему, он поехал на охоту к своему приятелю. Дорогой, остановившись накормить лошадей у зажиточного крестьянина, он с восторгом слушал его рассказ о хозяйстве и чувствовал, что открывает для себя что-то новое. Свияжский возглавлял уездное дворянство, был женат, и в его доме жила сестра его жены, которая нравилась Левину. Более того, родственники хотели выдать ее за него, однако для Левина это было абсолютно невозможно. Эти обстоятельства несколько портили удовольствие от пребывания в гостях. Но сам Свияжский вызвал и искреннее уважение за глубокие знания в различных отраслях и искреннее удивление Левина, потому что его суждения никак не были связаны с жизнью. Например, с презрением относясь к дворянству, считая, что из них многие скучает по временам крепостного права, он честно служил, возглавляя дворянство своего уезда. Левин старался понять Свияжского, но тот скрывал свою душу. Разочаровавшись в хозяйстве, Левин хотел видеть счастливого Свияжского. А еще он надеялся встретиться у приятеля с помещиками, поговорить и послушать о хозяйстве, о наемных рабочих и обо всем остальном, что так волновало его последнее время.

      Охота оказалось не очень удачной, а вот ожидания Левина на интересные разговоры оправдались. За обедом у Свияжского было несколько помещиков-соседей, которые обсуждали интересующие Левина темы. В этих разговорах он услышал отголоски своих рассуждений об особенностях русского крестьянина, о необходимости новых форм хозяйствования. Оставшись один в комнате, которую ему отвели на ночь, Левин долго не мог заснуть, он снова и снова вспоминал все, что говорилось между помещиками, мысленно споря с ними. Так от впечатлений того дня и долгих споров с самим собой родилась новая идея Левина: нужно заинтересовать наемных работников в успехе всего хозяйства; как это сделать, Левин не знал, но чувствовал, что это возможно.

      Хотя Левин намеревался погостить несколько дней, на следующий  день он уехал домой, чтобы начать воплощать свою идею в жизнь. Но реализовать то, что задумал, оказалось очень трудно. Во-первых, было немало текущей работы, которую нельзя было отложить, во-вторых, пожилые крестьяне с  недоверием относились к господину, не верили, что он может хотеть чего-то другого, чем заставить их делать больше за меньшую плату. Однако настойчивость Левина дала свои плоды: один крестьянин взял под пай города, второй вошел артель для участия в скотном дворе. И хотя, по-прежнему Левину приходилось преодолевать исконные представления крестьян о хозяйстве и искоренять главный принцип русского крестьянина «как бог даст», все же ему казалось, что на практике его дело движется.

      В этих заботах пролетело лето. Он узнал, что Облонский вместе с Кити поехали в Москву, ему было стыдно за свою грубость, которая, по его мнению, разорвала все отношения с ними. Левин много читал, но ничего не находил в книгах о деле, которое задумал. Но он знал, чего хотел: доказать теоретически и на практике, что русский народ отличается от других тем, что исторически призван заселять и обрабатывать огромные нетронутые пространства, приемы труда связанные с этим историческим особенностью и эти приемы не так уж плохие, как о них привыкли думать. Чтобы обосновать теоретически свой труд, Левин решил ехать за границу и изучить на месте все, что там было сделано в этом направлении. Он ждал, пока продадут пшеницу, чтобы получить деньги и уехать. Но начались дожди и работы прекратились.

     Как только настала хорошая погода, Левин поехал сам посмотреть хозяйство. Разговоры с крестьянами еще больше утвердили его в намерении не отступать от своей цели, ему показалось, что его начинают понимать. Вечером он сел писать вступление к своей книге, но неожиданно вспомнил Кити. Ему стало тоскливо. Вдруг он с радостью услышал, что кто-то подъезжает к дому. Это но приехал его брат Николай. Левину  было мучительно общаться с больным  чахоткой братом. Но, увидев его, Левин почувствовал жалость, было очевидно, что жить брату осталось недолго. Николай очень изменился и казался безобидным и покорным, он не мог поверить в скорый конец и все говорил об улучшении своего состояния. Левин делал вид, что верит, и был рад, когда брат перевел разговор на его дела. Здесь не надо было обманывать, и Левин рассказал о своих планах, хотя было заметно, что брата это не интересует.

      Ночью Левину стало страшно и обидно от осознания, что все стремления и чаяния  человека прерывает смерть. На следующий день  настроение Николая изменилось, он снова стал раздражительным и придирчивым, критиковал все, что задумал Константин, называл это утопическим коммунизмом. Как ни прискорбно было это слышать Константину, он почувствовал в словах брата  и свои давние сомнения и от этого еще больше злился. Братья поссорились, Николай решил ехать прочь. Константин просил прощения, но не смог уговорить брата остаться. Уже отъезжая, Николай искренне поцеловал брата, будто прощаясь навсегда. Через три дня Константин Левин уехал за границу, ему казалось, что и он скоро умрет.

 

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

      Супруги Каренины продолжали жить вместе, но они были совсем чужие друг другу. Хоть Вронский не бывал у них дома, но Алексей Александрович знал, что жена встречается с любовником. Эти отношения мучили всех троих, и каждый надеялся, что вскоре все как-то решится: Каренин верил, что страсть Анны пройдет, Анна была уверена, что очень скоро все закончится, она не знала, что именно положит конец этому положению,  ее убежденность покорила и Вронского.

Зимой его на неделю приставили к одному иностранному принцу показывать все прелести русской жизни и Петербурга. Вронскому было даже трудно систематизировать все забавы, которые предлагали разные лица принцу: и рысаки, и блины, и медвежья охота, и цыгане … Несмотря на то, что для Вронского такое общение не было новым, эта неделя показалась ему очень тяжелой. Впервые он как бы увидел себя со стороны, и то, что он увидел, ему не понравилось: это был очень самоуверенный, очень здоровый, очень опрятный, очень плохой человек. Поводив принца по забавам, после бессонной ночи и медвежьего охоты, Вронский вернулся домой, где его ждала записка от Анны, в которой она сообщала, что заболела, что мужа вечером не будет дома, и просила Вронского приехать. До назначенного  свидания еще было время, Вронский лег и уснул. Все впечатления последних дней странно переплелись во сне с воспоминаниями об Анне. Он проснулся в ужасе и вспомнил, какое впечатление во сне на него  произвел грязный, маленький крестьянин, который был на охоте и почему-то говорил по-французски. Воспоминания об этом крестьянине и теперь  заставили Вронского вздрогнуть.

Он посмотрел на часы и увидел, что опаздывает на назначенное Анной свидание. Подъехав к дому Анны, в самых дверях столкнулся с Карениным. Эта встреча больно поразила самолюбие Вронского, он почувствовал себя мошенником. Чувства его к Анне претерпели за последнее время существенные изменения, честолюбивые планы, родившиеся под влиянием встречи с Серпуховской, снова отступили перед любовьюно Вронский чувствовал, что лучшие страницы их романа уже прочитаны, одновременно он знал, что не сможет покинуть ее. Из-за своей беременности Анна не могла бывать в свете, она страдала от отношения к ней мужа, от ревности, когда не могла видеть Вронского, боялась родов. И на этот раз Анна начала упрекать за то, что он продолжает вести привычную ему светская жизнь, жаловалась на мужа, за то, что он не понимает ее состояния и не чувствует, какие страдания она несет. Затем Анна рассказала свой странный сон: будто она вошла в комнату, а там в углу согнулся над мешком маленький грязный крестьянин и что-то говорит на французском, она спросила, к чему этот сон, и получила ответ, что ей суждено умереть во время родов. Вронский попытался успокоить ее, но и сам почувствовал волнение.

После встречи с Вронским на пороге своего дома Алексей Александрович Каренин поехал в оперу, отсидел там назначенное время и вернулся домой. Он не мог заснуть и всю ночь проходил в своем кабинете. Наконец решил, что вынужден выполнить свою угрозу — развестись и забрать сына. Утром Каренин молча со страшным лицом вошел в комнату жены, молча подошел к ее столу и открыл его. Анна, поражена таким поведением, спросила, чего он хочет. Каренин ответил, что ему нужны письма Вронского. Анна попыталась закрыть стол, но мужчина грубо оттолкнул ее. Затем, гневно глядя на жену, сказал, что она не сдержала тех условий, которые он выдвинул, и теперь он имеет право подавать на развод и забрать сына. Анна просила оставить сына хотя бы до ее родов, но Каренин молча вышел из ее комнаты.

Визит к адвокату еще раз доказал Каренину, что в случае развода его ждет позор, что форма развода, на которой он настаивает, втянет в это дело много свидетелей. Служебные дела Алексея Александровича тоже были не в лучшем состоянии. Комиссия приняла его предложения по инородцев и орошения Зарайский губернии, но его соперник избрал хитрую тактику. Он поддерживал все, что предлагал Каренин, и даже добавлял своих мероприятий в этом направлении, чем доводил все до абсурда. Когда абсурдность принятых мер становилась понятна всем, соперник устранялся, напомнив, что главная идея этих мероприятий принадлежала Каренину. Поэтому позиции его стали шаткими, а еще добавлялась и пренебрежение мира к преданного мужа. И Алексей Александрович принял важное решение — ехать в дальние губернии и самому на месте разобраться в делах. Перед дальней дорогой на три дня он остановился в Москве. Каренин никого не хотел видеть, но случайно его увидел Стива Облонский и пригласил на обед. Каренин ссылался на неотложные дела, но Степан Аркадьевич настаивал.

На другой день после этой встречи Облонский утром заехал в театр к молодой танцовщицы, потом поехал выбирать рыбу и спаржу до званого обеда, а потом в гостиницу, где ему необходимо было видеть трех человек: Левина, который только что вернулся из-за границы, своего нового начальника и Каренина. Стива любил давать обеды, где все было изысканное: и блюда, и вина, и гости. Ему очень нравилась программа обеда, он должен был давать. Блюда простые и прекрасные, а гости: Кити и Левин, Сергей Иванович Кознышев и Алексей Александрович Каренин, представлявших московскую и петербургскую интеллигенцию, еще должен быть энтузиаст Песцов, который не даст никому скучать, и тому подобное. Стива заметил, что Каренин очень сухо отнесся вчера к нему, и догадался, что слухи об Анне и Вронскому, вероятно, не лишены оснований, что у супругов Карениных не все хорошо. Но эта неприятность не могла омрачить прекрасного настроения Стива, и он надеялся, что все как-то образуется.

Степан Аркадьевич зашел в Левина на минутку, а просидел там целый час, потом завтракал с новым начальником и только в четыре встретился с Карениным. Алексей Александрович именно запечатывал конверт с письмом к адвокату по делу о разводе, когда пришел Облонский. Каренин решил сообщить о своих намерениях жены и положить конец этим обременительным семейным отношениям. Но Каренин не знал Стиву. Известие о разводе потрясла его, но он искренне сочувствовал Каренину, так искренне защищал свою сестру и так настойчиво уговаривал приехать на обед и поговорить с Долли, что даже Каренин не мог сопротивляться и дал слово быть. Когда Облонский вернулся домой, некоторые гости уже собрались и в гостиной была довольно прохладная атмосфера, потому Долли не могла объединить таких разных людей. Степан Аркадьевич за несколько минут всех перезнайомив, подбросил тему для разговора Каренину и Кознышев, и в гостиной стало как везде, где собиралось изысканное общество. Позже всех приехал Левин, он и боялся, и хотел видеть Кити. Когда узнал, что она здесь, все остальное перестало его интересовать. Кити тоже ждала встречи с Левиным, она чуть не расплакалась, увидев его, но овладела собой. Девушка обратилась к Левина с вопросом, не имело никакого двойного смысла и касалось медвежьего охоты, но в ее словах Левин услышал и просьба простить, и доверие к нему, и надежду, и любовь, в которую не мог не поверить. Обед получился отличный, интересные разговоры не прерывались. Говорили и о судьбах народов и об эмансипации, о неравенстве прав женщин и мужчин в браке. Один из гостей начал разговор о супружеской неверности, Облонский, чувствуя неуместность этой темы в присутствии Каренина, попытался отвлечь внимание от этого вопроса, но Алексей Александрович, казалось, ничего не чувствовал. Долли решила поговорить с Карениным, она не верила, что Анна пренебрегла супружеские обязанности, но страдание на лице Алексея Александровича сказал ей больше, чем слова, Долли молит его не требовать развода, ведь это погубит Анну, она не сможет принять новый брак, пока жив ее муж; Долли понимает, что тогда весь мир, все изысканное общество отвернется от Анны. Она напоминает Каренину о возможности христианского прощения, о любви к тем, кто ненавидит. Каренин говорит, что можно любить ненавидящих, но невозможно любить того, кого ненавидишь.

Ранее Левин с удовольствием высказал бы свое мнение по вопросам, которые обсуждались, но теперь он слышал и видел только Кити и все воспринимал так, как она. Между ними установилось такое взаимопонимание, что почти не было необходимости произносить слова. Кити сидела у стола для игры в карты и чертила на нем мелом. Глядя на нее, Левин вдруг понял, что и дня не сможет прожить без Кити, он взял у нее мел и написал первые буквы слов вопрос, волновавший его: когда вы ответили мне, что этого не может быть, означало ли это, что не может быть никогда, только тогда? Казалось, не было никакой надежды, что она прочтет эту сложную фразу, но Левин смотрел на Кити так, как его жизнь зависит от того, поймет она написанное. И Кити поняла. Так же, только первыми буквами она ответила ему и просила простить и забыть все тогда сказанное. Они договорились, что завтра он приедет просить ее руки. Левин подсчитал, «что к назначенному времени, когда он снова увидит Кити и навсегда соединится с ней, осталось четырнадцать часов. Он не мог оставаться в одиночестве, ему надо было с кем-то говорить, чтобы забыть о времени. Сначала Левин поехал с братом на заседание какой-то комиссии, потом пошел с визитом в Свияжске, который на зиму приехал с женой в Москву. Все люди в этот вечер казались ему очень хорошими, он даже не заметил, как странно на него посматривают жена Свияжск и ее сестра, которых утомил его визит.

Левин не спал всю ночь, дважды приходил в дом Щербацких, в семь утра и в десять, хотя знал, что не может прийти раньше, чем в двенадцать. Кити тоже не спала этой ночью, она ждала его и хотела первой сообщить о его и ее счастье, а родители были счастливы ее счастье. Она стыдливо думала, что ему сказать, но когда услышала, что он пришел, выбежала навстречу, не раздумывая, доверчиво положила руки ему на плечи и поцеловала. Княгиня перевела чувства в практические дела: благословить, объявить о браке, готовить приданое к свадьбе. Сначала Левина больно поразила эта практичность, но он посмотрел на Кити, которая не находила в словах матери ничего дивнoгo, и понял, что ничто не может омрачить его счастье, поэтому, наверное, так надо делать, и подчинился необходимым и счастливым свадебным заботам. Единственной тяжелой событием того времени для Левина было открытие перед Кити души без прикрас. Левин обожал Кити, имел ее как образец всех добродетелей, потому считал необходимым рассказать то, что так мучило: его неверие и его неневиннисть. С разрешения князя он дал Кити прочитать свой дневник. Неверие Левина мало взволновала ее, ибо она знала его душу, и если это состояние называется неверие, то ей безразлично. А вот второе его признание заставило Кити долго плакать. И она простила ему, что заставило Левина еще больше ценить свое счастье.

Вернувшись в свой одинокого номера в отеле, Каренин с сожалением вспомнил слова Дарьи Александровны о христианском прощении. Он знал, что в его случае это совершенно не подходит, и решил больше не думать о жене, а сосредоточиться на служебных делах. Ему принесли две телеграммы. Первая вызвала возмущение, потому что там извещено, что его соперник получил место, на которое собирался сам Каренин. Возмущение это не было вызвано тем, что его обошли, — ему было обидно потому, что никто не хотел видеть ничтожности его соперника. С чувством огорчения он открыл и вторую телеграмму, поэтому не сразу понял его содержания. Эта телеграмма была от Анны. Она просила приехать и простить ей перед смертью. Сначала Каренин решил, что это обман, к которому она обратилась, чтобы избежать развода. Но потом, вспомнив ее беременности, подумал, что, возможно, в минуту страдания, предчувствуя возможную смерть, она действительно раскаивается в содеянном. Алексей Александрович решил ехать в Петербург и воочию увидеть, что происходит: если жена здорова, то со спокойным презрением уехать от нее, если действительно умирает, соблюсти правила приличия. Ему стыдно было признать, что он желает ее смерти. Дома был беспорядок, Каренин почувствовал это сразу. Ему сообщили, что Анна разродилась, но состояние ее очень тяжелое. В кабинете Анны увидел Вронского, который сидел, закрыв лицо руками, и плакал. Увидев мужа Анны, он вскочил, затем, пораженный, сел и снова встал, начал говорить, что Анна умирает, что врачи не дают никакой надежды. Не дослушав его, Каренин вошел в спальню жены. Анна не только не выглядела сейчас больной, но находилась в прекрасном настроении. Она говорила громко и отчетливо, но разговор ее больше походила на бред. Она говорила о мужчине, какой он замечательный, который достоин, как он простит ей. Анна не слышала, как ей говорили, что мужчина приехал, что он здесь, рядом с ней. Она сама увидела его из своего бреда и отшатнулась, как от удара, но сказала, что не его боится, а смерти. Анна просит простить ей все и подать руку Вронскому. Каренин пережил душевное потрясение, когда увидел страдания Анны. Христианский закон, которому он хотел следовать всю жизнь, требовал от него простить, но теперь он не думал о законе. В его сердце родились настоящая любовь к своим врагам и искреннее прощение. Он подал руку Вронскому и не сдерживал слез, заливали лицо. Анна снова потеряла сознание и забилась в лихорадке.

Трое суток Анна боролась со смертью, конца ожидали каждый миг. В полночь она потеряла сознание, пульс почти не дрался. На ночь Вронский уехал домой, а утром вернулся узнать, в котором Анна состоянии. Алексей Александрович встретил его в прихожей и провел в кабинет, на тот случай, если она захочет его видеть. Когда пошла четвертые сутки, врачи сказали, что есть надежда. В этот день Алексей Александрович вошел в кабинет жены, где сидел Вронский, и попросил выслушать его. Он рассказал о чувствах, которые владели его душой к возвращению в Петербург, о разводе, которое он почти начал, о том, что хотел Анне смерти. Но теперь он молит Бога, чтобы тот не взял его искреннее прощение, теперь он видит свой долг в том, чтобы быть рядом с Анной. Каренин сказал Вронскому, что не будет упрекать его, и даже если весь мир будет смеяться с преданного мужа, он не покинет Анны. Вронский не понимал чувства Алексея Александровича, но почувствовал, что это было что-то недостижимое в его нынешнем мировоззрении.

Выйдя от Карениных, Вронский не мог понять, куда ему деться. Он чувствовал, что никогда не любил Анну так, как теперь, и потерял ее навсегда. Он не спал три ночи и, вернувшись домой, попытался заснуть. Но сон не приходил, снова и снова Алексей Вронский вспоминал все, что говорил Каренин, и стыд душил его. Вронский распахнул окно, потому что не было чем дышать, и вдруг осознал, что в его состоянии только два выхода: сойти с ума или застрелиться от стыда. Он закрыл дверь, взял револьвер, постоял несколько минут, снова вспоминая свое унижение, и выстрелил. Он упал и понял, что не попал в сердце, потянулся по револьвер, но не получил его и потерял сознание. Его слуга так испугался, что оставил Вронского истекать кровью и побежал за помощью, и только через час пришли врачи и жена брата Варя, которая осталась ухаживать за ним.

Уже через два месяца после возвращения Алексея Александровича из Москвы он чувствовал, что его ждут новые потрясения, которые не дадут находиться в состоянии духовной радости, любви и сострадания. Его нынешнее положение казалось ему совершенно естественным, но он чувствовал грубую силу, которая руководила жизнью и не хотела мириться со спокойствием его души. Он чувствовал, что отношения с Анной в первую очередь нанесут ему новый боли. Она еще болела, но смерть ей не грозила, теперь она боялась мужа: величие его души подчеркивала глубину ее падения. Алексей Александрович неожиданно особой нежностью отнесся к маленькой дочери жены, тоже назвали Анна. Сначала, когда Анна была слишком больна, он занимался девочкой, потому что больше некому было, и если бы не он, девочка, наверное, умерла бы. Но потом он искренне полюбил ее. В конце февраля девочка заболела. Алексей Александрович велел вызвать врача и вернулся из своего министерства домой. Прежде всего он прошел в комнаты детей, ибо слышал, что девочка не может успокоиться, хотя врачи и сказал, что ничего страшного нет. С гувернанткой и мамой Kaренин обсуждает причины болезни девочки, заботится, хватает для девочки молока у кормилицы. Когда наконец девочка заснула, он остался у ее кроватки и, любуясь ею, улыбался.

В это время у Анны находится княгиня Бетси, которая приехала устроить свидание Анны и Вронского перед его отъездом после выздоровления в Ташкент. Каренин услышал разговор об этом, когда подходил к комнате жены, и ее ответ, что это свидание невозможно. Это же говорит Анна и в присутствии мужчины. Каренин благодарен ей за доверие, но чувствует, что Анна делает это через силу. Каренин вышел провести Бетси, которая вновь просила его позволить Вронскому приехать к Анне. Он по годам отработанной привычке говорить вежливо, с достоинством отвечает Бетси, что Анна сама решит, кого ей принимать, но чувствует, что та сила, воплощением которой была сейчас Бетси, не признает его права на достоинство, не понимает его. Он вернулся к Анне и увидел, что она плакала, хотя и пыталась овладеть собой. Она в раздражающем настроения, потому что ее чувства к Вронскому не умерли, ее поразило то, что он стрелялся из-за нее. Но Анна опять вынуждена отказаться от личного счастья. Алексей Александрович говорит о болезни девочки, о нехватке молока у кормящей, но это все еще больше угнетает Анну. Ей кажется, что муж упрекает ее, она чувствует, что не может преодолеть чувство физической отвращения, которое он в ней вызывает. Анна разрыдалась. Каренин почувствовал, что необходимо что-то изменить в отношениях с женой, что она и мир ждут от него решительных действий, но не мог понять них. От этого чувства покоя в душе разрушалось, он чувствовал, как рождается злость. Он готов был даже согласиться на восстановление отношений своей жены с Вронским, чтобы не ломать судьбы детей, не отдать Анну на позор жены без брака, не терять того, что так любил. Но Алексей Александрович чувствовал бессильным и знал его заставят сделать то, что они все считают необходимым. Бетси, исходя от Карениных, столкнулась с Облонский, который приехал благодарить за новый чин и уладить семейные дела Анны. Бетси говорит, что Каренин давит на Анну, не понимая, что она не может играть своими чувствами, что лучше бы они расстались. Эту мысль мира усваивает Облонский. Он приходит к сестре и видит ее подавленное состояние. Анна говорит, что есть люди, которые любят за недостатки, она ненавидит мужа за его добродетели. Стива начинает разговор о разводе как единственный путь разорвать сложные отношения между супругами. Анна не верит в такую возможность, значит Облонский берется поговорить с ее мужем.

Степан Аркадьевич редко смущался, но, войдя в кабинет Алексея Александровича, он почувствовал, что ему стыдно перед этим человеком. Он только начал разговор, когда Каренин подошел к столу и взял недописанной письмо, в котором он подробно написал все то, что собирался сказать Облонский. В письме не было ни одного упрека, только просьба сообщить, какие шаги он должен сделать, чтобы Анна была счастлива и спокойна. Облонский советует не показывать письма Анне, потому что тогда она не сможет ничего сказать, еще раз ощутив величие его души, она только постигнет глубину своего падения. Облонский уверен, что сам Каренин должен решить, подавать на развод или нет. Алексей Александрович сопротивлялся этому в душе сколько мог, заботясь о детях, о самой Анне, но не выдержал и согласился.

Рана Вронского была опасна, несколько дней он находился между жизнью и смертью. Но первое, о чем он сказал, когда пришел в себя, что выстрел был случайным и не собирался убить себя. Сам же Вронский чувствовал, что этот поступок будто смывает с него позор и унижение. Через некоторое время он вошел в колею привычного для него жизнь. Серпуховский придумал назначения в Ташкент, и Вронский согласился. Перед отъездом он хотел видеть Анну, но Бетси не смогла выполнить это дипломатическое поручение. На другой день она же послала сообщение, полученное через Облонского, что Каренин согласился на развод, потому Вронский может видеть Анну. Отбросив все светские предрассудки, он тотчас бросился к Анне. Она страстно ответила на его чувства. Анна сказала, что не примет великодушного развода, которое дает ей человек. Вронского поразило, что именно сейчас она могла думать о разводе, о сыне. Неожиданно Анна заплакала, жалея, что не умерла.

Через месяц Каренин остался один с сыном. Вронский отказался от назначения в Ташкент и вышел в отставку. Анна отказалась от позорного для ее мужа развода и уехала с Вронским за границу.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

Левина и Кити готовились к свадьбе, которое решили ускорить, чтобы успеть к Великому посту. Княгиня Щербацким досадовали на будущего зятя за то, что он не мог дать ей простой ответ: согласится ли он разделить приданое на две части и получить большую после свадьбы, потому что за такой короткий срок она не успеет приготовить все. Левин же все еще находился в таком состоянии подъема, вообще не мог думать ни о чем материальное и не понимал, чего от него добиваются. Его даже шокировали сначала хлопоты матери Кити о вполне земные вещи, но, увидев, что его любимая воспринимает это как вполне естественные вещи, он успокоился, но все еще не верил своему счастью. После свадьбы Степан Аркадьевич советовал ему ехать за границу, и Левин очень удивился, когда Кити решила ехать в село. Кити знала, что в селе Левин имел дело, которую любил. И хотя сама Кити не разбиралась в этом, она считала ее очень важной. Она знала, что после бракосочетания их дом будет там, где его ждет дело, и хотела ехать туда, где будет этот дом. Степан Аркадьевич напомнил Левину, что перед свадьбой ему надо говеть и исповедоваться, иначе венчания невозможно. Левину показалось невыносимым обманывать именно сейчас, когда он чувствовал себя таким счастливым. Но он выдержал и это. Когда на исповеди священник по обычаю спросил, верит ли он в Бога, Левин искренне ответил, что грех сомнений. Старик не убеждал его, но напомнил, что в браке, к которому он готовится, у него будут дети, и он уже сейчас подумать, что отвечать на их вопросы об устройстве мира, чтобы не нанести вред молодым душам. Левин почувствовал чрезвычайное облегчение, когда говения и исповедь закончились, ему было особенно приятно, что он не обманывал в церкви.

Следуя всех обрядов, Левину запретили в день свадьбы видеть Кити к венчанию. Он обедал дома в компании холостяков, которые по обычаю смеялись над молодого. Все были уверены, что в этот день молодой жалеет свободой, которую теряет. Но сколько Левин не прислушивался, он чувствовал в себе только радость от того, что Кити будет его женой. Когда гости ушли, он снова задумался над тем, что говорили, и почувствовал страх и сомнение, Кити любит его. Он решил ехать в Кити и спросить еще раз, действительно ли она согласна на этот брак, не будет ли он ошибкой, не следует сейчас остановить все. Кити не ждала его и была очень удивлена из-за появления Левина. Его сомнения нанесли ей боль, и она расплакалась. Через несколько минут они помирились, Кити заверила Левина в своем любви, и он, успокоившись, поехал домой.

Венчание было назначено на вечер. В церкви уже собрались все гости, ожидали молодых, которые почему-то опаздывали. Среди гостей росло удивление. Уже полчаса ждала известия о приезде жениха в церковь и Кити. Но Левина не могло там быть. В это время он, еще не одет, нервно ходил в своем номере отеля, а Степан Аркадьевич его успокаивал. Произошла нелепая неприятность: слуга готовился к отъезду и отправил всю одежду Левина к Щербацкий, оставив только одежда, предназначенная для венчания, но он забыл о рубашку. И вот теперь Левин вынужден был ждать, пока привезут рубашку. Степан Аркадьевич успокаивал, как мог, посылал купить новую, но тщетно, ибо именно было воскресенье и все Магазины закрыты. Ужас и отчаяние охватывали Левина, когда он вспоминал, что наговорил утром и может подумать Кити о его опоздание. Наконец привезли рубашку, и Левин через несколько минут бег по коридору. Венчание произвело на Левина странное впечатление, сначала он очень волновался и почти ничего не понимал, не мог правильно взять руку невесты, но посмотрел на Кити, и ему стало весело и страшно, он словно впервые услышал слова Писания о браке и был поражен их глубоким смыслом. Для Левина и Кити венчание было настоящим таинством, и, когда оно кончилось, молодые почувствовали, что теперь они соединены навсегда.

Вронский с Анной путешествовали по Европе. На некоторое время они решили остановиться в небольшом итальянском городке. Анна чувствовала себя счастливой, и это счастье было таким большим, что она ни в чем не раскаивалась.

Воспоминания о муже, прощание с сыном казались ей страшным сном, от которого она проснулась. Она еще больше влюблялась в Вронского и видела в нем только прекрасные черты, а когда искала недостатки, не могла их найти. Вронский, наоборот, получив то, чего он так желал, не испытывал счастья. В первые дни он наслаждался свободой, но со временем почувствовал, что ему нечего больше желать, и это отсутствие желаний рожала скуку. Он не мог развлекаться, как обычно в своем Мальчишник состоянии, потому что это больно поражало Анну, не мог поддерживать светские отношения из-за неопределенности их статуса. Однажды Вронский встретился с Голенищев, с которым учился когда-то в Пажеском корпусе. Голенищев, в отличие от Вронского, сразу отказался от карьеры, вышел в отставку, попытался найти другое занятие. Сейчас он работал над новой статьей о византийской культуре и ее влияние на русский. Сам Вронский от скуки перебрал немало занятий, теперь он пытался рисовать, имея для этого с детства способности, он даже начал писать портрет Анны и еще картину на историческую тему, но к своей живописи он относился как к развлечению.

За то время, что они путешествовали с Анной, Вронский привык оценивать людей через их отношение к ней. Голенищев уже давно жил за границей и был рад встрече с соотечественниками, Анне он отнесся так, как и большинство хорошо воспитанных людей, т.е. избегал намеков и вопросов, делал вид, что понимает и даже одобряет его действия. Однажды Вронский получил российскую газету, в которой рассказывалось о русского художника Михайлова, жил теперь в этом же городке, бедствовал и уже длительное время работал над одной картиной, неистово отдаваясь своему занятию. Вронский спросил Голенищева, видел то картину Михайлова. Голенищев долго и нудно говорил о сюжете картины, рассказал, что сам художник — яркий представитель новых людей, диких и невежественных, не имеющих авторитетов, потому что ничего о них не знают. Вронский захотел увидеть картину и заказать художнику портрет Анны, чтобы поддержать его материально. Все трое отправились в мастерскую Михайлова.

Неоконченная картина не произвела на Вронского и Анну впечатление, как и сам художник, не имевший изысканных светских манер. Однако им очень понравилась небольшая картина, где были изображены родной русской пейзаж и мальчики на рыбалке. Вронский решил купить эту картину. Михайлов сразу понял, что это изысканное общество пришло в мастерскую для развлечения, и не ожидал, что они смогут оценить его искусство, но радовался каждому замечанию, которое доказывало, что они хоть что-то поняли в картине. Он согласился писать портрет Анны и смог в нем раскрыть все своеобразие ее красоты так, что Вронскому показалось, что он всегда видел именно эту красоту, за нее и полюбил Анну. Вронский имел художественный вкус и понял, что его собственные занятия живописью напрасны.

Лишены даже занятия живописью, Анна и Вронский начали еще более скучать и решили ехать в Россию, в деревню.

Уже проходил третий месяц супружеской жизни Левина, и он был счастлив, хотя совсем не так, как надеялся. До свадьбы ему казалось, что семейная жизнь дает только радости любви, что он будет работать, как и раньше, для счастья жены достаточно лишь любить его. Но Кити оказалось этого мало, она хотела почувствовать себя настоящей хозяйкой своего нового дома. Левину было немного досадно видеть, как поэтическая Кити искренне озабочена бытовыми мелочами, но он любил ее и считал, что она милая, даже когда дает бессмысленные наставления старом повару, хозяйничает в кладовой, устранив старую Агафья Михайловна. Это было так не похоже на его идеал поэтического счастья, но придавало его молодой жене новой привлекательности. Не ожидал Левин и того, что между ним и женой возникать споры: они еще не знали друг друга хорошо, не знали, что каждому из них причиняет боль, на который в состоянии влюбленности реагировали слишком остро. Только на третий месяц их жизнь стала спокойнее.

Однажды Левин сел работать над своей книгой, в которой еще не брался после бракосочетания. Эта его работа и теперь казалась ему важной и полезной. Кити сидела рядом с ним, и он с радостью чувствовал ее присутствие. Вдруг он почувствовал, что Кити смотрит на него, и сделал перерыв в работе, потом привезли почту, и Кити позвала его читать письма. Левин упрекал себя, что мало работает, что потакает жене, не может больше времени проводить в хозяйстве. Мысленно он обвинял Кити, не понимая, что вскоре на ее плечи ляжет тяжелая женская работа: быть и хозяйкой дома, и вынашивать детей, и ухаживать за ними, и воспитывать. Кити предчувствовала это и потому спешила насладиться беззаботным счастьем любви. Когда Левин пришел, Кити читала письмо от Долли, а ему передала безграмотный письмо Марии Николаевны, бывшей любовницы брата Николая. Левин покраснел от стыда, когда брал этого письма. Мария Николаевна писала, что снова живет вместе с его братом и, наверное, Николай скоро умрет. Левин решает ехать к брату. Кити просит, чтобы он взял ее с собой. Левину кажется, что Кити будет там лишняя, что это только ее прихоть и нежелание оставаться одной в деревне, ей не место рядом с Марией Николаевной. Кити ответила, что ей место там, где ее муж. Они снова поссорились, и Левин вынужден был примириться с решением Кити.

Отель губернского города, где умирал Николай, оправдал худшие ожидания Константина Левина. Когда он привел жену в грязный номер, чувство досады на нее еще более возросло: вместо того, чтобы заботиться о брате, ему придется заботиться о Кити. У дверей его ждала Мария Николаевна. Услышав разговор мужа с ней, Кити выглянула в коридор, что заставило Левина покраснеть от стыда. Он поспешил к брату. Как готовился Левин в страшного зрелища, но то, что он увидел, было страшнее любые страшные картины, которые возникали в его воображении. Он едва узнал в полуживом теле своего брата, а они и грязь в комнате вызвали отвращение. Константин сказал, что приехал с женой, и с облегчением вышел из комнаты, будто за Кити. Но жене он сказал, что ей лучше не видеть брата. Она умоляла позволить ей пойти к Николаю, уверяя, что может пригодиться. Левину было страшно думать о том, что происходит с его братом, он боялся смерти и считал, что ничего нельзя сделать. Кити, увидев, в каком состоянии Николай, начала бурную деятельность. Она знала, что делать, ибо видела таких больных, когда была на водах. Когда Левин вернулся с врачом, он не узнал комнаты Николая: по распоряжению и с участием Кити все было вымыто, брат лежал на чистых подушках, в чистой рубашке, называл жену Левина Катей и говорил, что если бы она ухаживала за ним, он бы уже давно выздоровел . Кити лучше всех понимала Николая, его желание, потому что совсем забыла о себе, а думала только о том, чем она еще может ему помочь. Она пригласила священника, Николай соборувався, после чего ему как стало лучше. Левин сказал Кити, что очень благодарен ей за то, что она уехала с ним.

Второго дня Николаю стало хуже, он доставал всех раздражительными капризами безнадежно больного, который завидует здоровым. Он очень страдал, и все, кто видел его страдания, страдали тоже, им хотелось, чтобы все скорее закончилось. Даже Левин теперь не боялся смерти, а ждал ее. На десятый день от приезда в город Кити заболела. Когда она имела уже силы прийти к больному и сказала, что была нездорова, он презрительно улыбнулся. Той же ночью Николай умер. Чувство ужаса перед непреодолимости смерти охватило Левина, но то, что Кити была рядом, рождало непреодолимое желание жить, любить. Она спасла его от отчаяния и отчаяния. И не успел Левин подумать как следует о тайне смерти, как перед ним появилась тайна жизни: Кити беременна.

С тех пор как Алексей Александрович Каренин понял из беседы с Бетси и объяснений Степана Аркадьевича, что от него требуют лишь оставить Анну в покое и не беспокоить своим присутствием, потому что именно этого она сама желает, он чувствовал растерянным и не понимал, что делать. Он впервые отдал себя в руки тех, кто занимался его делами, и не отрицал ни в чем. Только когда Анна уехала из дома и англичанка прислала спросить, имеет ли она теперь обедать с ним за одним столом, он пришел и впервые постиг свое положение. Он был настолько впечатлен, что не мог соединить и примирить свое прошлое и настоящее, не мог примирить свое недавнее прощение и растроганность, свою любовь к больной жене и чужому ребенку с тем, как теперь с ним поступили: он оказался один, обесславлен, осмеянный, никому не нужен среди презрения чужих людей.

Несколько дней он сохранял спокойный и даже равнодушный вид, занимался приемом гостей, управляющего дел, ездил в комитет, но чувствовал, что все относятся к нему с презрением именно из-за несчастья, постигшего его. Не было ни одного человека, которому бы он мог рассказать о том, что у него на сердце, потому что не имел друзей. Он не выдерживал этого бремени одинокого боли, не мог больше видеть людей. Однажды, когда Алексей Александрович был в особенно подавленном настроении и велел никого не принимать, к нему в кабинет вошла графиня Лидия Ивановна. Она увлекалась новой религиозным течением, которое приобрело популярность в высшем свете и с которой Алексей Александрович относился очень сдержанно. Теперь графиня приехала утешить Каренина, и ее слова, полные мистического содержания о высшем волю, руководит поступками людей, нашли отклик в душе Каренина. Лидия Ивановна решила помогать ему вести дом, воспитывать сына. Она сразу приступила к делу: пошла к Сереже и сказала, что его отец святой, а мать умерла.

Еще молодой девушкой Лидию Ивановну отдали замуж за богатого, знатного, доброго и распутного мужа, но через два месяца после женитьбы он оставил ее, хотя никто не знал, почему они так и не развелись официально.

С тех пор супруги жили отдельно друг от друга. Придворные и светские заботы не мешали Лидии Ивановне быть все время в кого-то влюбленной, но только теперь, когда она начала заниматься Карениным, она поняла, что те влюбленности были ненастоящие. Она выдерживала свою роль сочувствующего друга, но хотела нравиться ему, не раз Лидия Ивановна мысленно желала, чтобы она была замужем, а Анна умерла. Она начала изысканно одеваться, чтобы только нравиться ему. Это влюбленность заметили и в мире, не говорили о ней, но относились к дружбе графини с Карениным иронически. Лидия Ивановна знала, что Вронский и Анна приехали в Петербург, и не очень удивилась, когда получила от Анны письмо, в котором та просила помочь ее свиданию с сыном. Лидия Ивановна почувствовала, что пришло ее время отомстить Анне за свое женское несчастье. Она отправила посыльного, пришедший с письмом, без всякой ответа, а сама написала записку Каренина, в которой намекала на важную для него дело и просила его приехать на чай. В этот день Каренин получил очередной орден и был в более хорошем настроении, чем обычно. Ему казалось теперь, что, освободившись от обязанностей семейной жизни, он сможет работать и быть полезным обществу, новый орден будто подтверждал следующие соображения. Но Алексей Александрович не замечал, что его служебная карьера кончилась, никто больше не прислушивался к его мнению, а когда он предлагал что-то новое, всем казалось, что это именно то, чего делать не следует. Лидия Ивановна заехала за ним, когда Каренина приветствовали по случаю вручения награды. Ни он, ни она не обратили внимания на насмешливые взгляды, которые бросали на них. Лидия Ивановна повезла Каренина к себе, рассказала, что Анна в Петербурге, и показала ему письмо от Анны к ней. Алексей Александрович снова почувствовал боль, но он сразу признал Анной право видеть сына. Лидия Ивановна — наоборот — была убеждена, что этого делать нельзя, и убедила его. Она написала Анне письмо, в котором сообщала, что это свидание невозможно.

Вернувшись домой и вспомнив жену, которая была везде виновата перед ним и перед которой он был святой, как утверждала Лидия Ивановна, Алексей Александрович почувствовал угрызения совести. Он вспомнил, как он, уже пожилой человек, не испытывая никаких особых чувств к Анне, сватал ее, как повел после ее признания в любви к Вронскому, и ему стало стыдно. Он убеждал себя, что живет не для короткого земной жизни, в котором допустил незначительных ошибок, а для вечной, что в душе у него мир и покой. И он забыл то, чего не хотел помнить.

И отец, и педагог были недовольны тем, как учился Сережа. Он был способный мальчик, но не хотел учиться тому, что преподавали учителя. С тех пор, как ему сказали, что мать умерла, он закрыл от всех свою душу, не верил в возможность смерти вообще, а всего в смерти матери. Он был еще ребенком и нуждался любви, а не самих требований, выдвигали взрослые. Он искал мать на прогулках, ему казалось, что она рядом с ним, когда он засыпал. Накануне своего дня рождения он как узнал мать в одной женщине, что видел в саду, но она неожиданно исчезла среди аллей. Вечером мальчик молился, чтобы завтра, в его день рождения, она перестала скрываться и пришла.

Вернувшись в Петербург, Вронский и Анна поселились в лучшем отеле, где нанимали прекрасные номера, но жили отдельно на разных этажах. Вронский не заметил никакой разницы в отношении к себе мира, даже мать встретила его, как всегда, ни словом не упомянув Каренину. Для Анны же мир был закрыт. Жена брата Вронского, которая выходила Алексея после попытки убить себя и которая очень ценила его дружбу, отказалась принять у себя Анну, ссылаясь на общественное мнение, на то, что у нее растут дочери и этот визит нанесет ущерб их репутации. Это больно поразило Вронского, как и неожиданное изменение в настроении Анны после приезда в Петербург. Казалось, что-то мучает ее, но вовсе не отношение к ней мира, которое так отравляло жизнь Вронскому. Анну беспокоило теперь только свидания с сыном, она чувствовала, что Вронский никогда не сможет понять ее страдания, за это она боялась возненавидеть его, поэтому ничего не говорила, а искала пути увидеться и поговорить с сыном. Она решила, что в день рождения сына она просто поедет в дом мужа и сделает все, чтобы увидеть сына, разбить стену обмана, которой они загородили его от нее. Анна рассчитала приехать так рано, чтобы Каренин еще не вставал, и хотя бы некоторое время побыть с сыном наедине.

Старый швейцар сначала удивился раннем визита, потому что не узнал ее, а узнав, сам бросился провести в комнату Сережи, в которую его перевели уже после отъезда матери. Анна вошла в комнату, когда Сережа только проснулся, и он не сразу понял, что она не снится ему, а поняв, обрадовался безумно. Анна узнавала и не узнавала сына, он изменился, но это был ее Сережа, она плакала и смеялась одновременно. Тем временем в доме случился переполох, вся прислуга знала, что приехала дама, и надо было что-то делать, чтобы Алексей Александрович не встретил ее, потому что именно приближалось время его визита в детскую комнату. Старушка мамка, которая пришла поздравить своего любимца с днем рождения, бросилась в детскую предупредить Анну. Впрочем, она и сама уже чувствовала, что пора уходить, но не могла встать, не могла пошевелиться, ей столько нужно было сказать сыну, однако слова не шли в голову. Когда вошла мамка и что-то тихо сказала Анне, лицо ее изменилось, на нем Сережа прочел страх и стыд, которых он не мог понять, но почувствовал, что, спросив его об этом, нанесет ей еще большей боли. Он только прижался к матери и прошептал, что отец придет еще не скоро. Анна поняла, что Сережу мучает, как ему относиться к отцу. Она сказала, что отец лучше и добрее за нее, Сережа рассудит, когда вырастет. Но мальчик отчаянно ухватился за ее плечи, стараясь не отпустить, Анна встала, когда услышала шаги Каренина. Сережа упал на кровать и заплакал. Увидев Анну, которая вышла из дверей, Каренин остановился и опустил голову. Она так и не успела достать и отдать Сереже игрушки, которые еще вчера с такой любовью и грустью выбирала для него.

Свидания с сыном поразило Анну. Вернувшись в гостиницу, она долго не могла понять, почему она здесь. Анна почувствовала полную одиночество, она ничего не хотела, ни о чем не могла думать. Принесли ее маленькую дочь, Анна побавилася немного с ней, но не почувствовала в своем сердце и доли той любви, которую испытывала к сыну. Она отдала девочку кормилице и села перебирать карточки Сереже. Среди этих карт была и карточка Вронского. Только посмотрев на нее, Анна впервые за этот день вспомнила о нем и послала к нему просить, чтобы пришел. Мысленно Анна упрекала его, что он оставил ее наедине с ее страданиями, забыв, что сама ничего не говорила о свидании с сыном. Сейчас она хотела убедиться в его любви к ней, придумывала слова, которыми расскажет все, что у нее на сердце. Но Вронский сообщил, что у него гости, и спрашивал, может ли он прийти к ней с князем Яшвиним. Анне показалось, что Вронский избегает свидания наедине. Она долго прихорашивалась, как он, разлюбив ее, мог снова влюбиться, если на ней будет платье, особенно подходит ей.

Когда Анна вышла в гостиную, Вронский рассматривал карточки ее сына, а Яшвин внимательно осмотрел ее. Анна оживленно разговаривала с Яшвиним и даже пригласила его на обед. Вронский пошел по своим делам и, когда вернулся на обед, не застал Анну в отеле. Это смутило его, он чувствовал, что с Анной что-то происходит, но не мог понять его поведения. Анна вернулась в сопровождении своей тети, старой княжны Облонских, которая имела плохую репутацию. Обед был накрыт, когда появился Тушкевич с поручением от Бетси. Она приглашала Анну к себе именно в то время, когда никого в нее не будет. Анна, казалось, не заметила, но сказала, что именно в назначенное время она не сможет приехать. Тушкевич предложил Анне получить ложу в театре, где в тот день собиралось все изысканное общество. Анна решила ехать в театр, хотя Вронский пытался остановить ее, впервые ощутив досаду из-за того, что Анна, казалось, не понимает своего положения в обществе. Он просил ее не ехать, намекая, что это может причинить ей боль, а общество княжны Облонских только подчеркнет ее падения, но откровенно говорить об этом Вронский не мог. Анна же с веселой злостью заявила, что ни о чем не жалеет и для нее важно лишь то, что они любят друг друга. Когда Анна поехала, Вронский мысленно прошел тот путь, что и она: он словно видел, как она снимает шубу, как входит в зал, как привернулися к ней сокрушительные взгляды. Ему стало неловко, что он покинул ее в такую минуту, и обидно от того, что она заставляет его испытывать такие чувства, поэтому он тоже поехал в театр.

Вронский не зашел в ложу к Анне, а наблюдал за ней на расстоянии. Он видел, что между Анной и женщиной, занимавшей соседнюю ложу, что-то случилось, потому и встала и ушла, а Анна делала вид, что ничего не замечает. Варя, жена брата, рассказала Вронскому, что эта дама сказала Анне что-то обидное. Вронский бросился к Анне, которая заметила, что он пропустил лучшую арию, и не захотела больше с ним говорить. В следующем акте Вронский увидел Анны в ложе нет. Он бросился домой и нашел ее в отчаянии. Ему было жаль ее и одновременно досадно. Он убеждал ее в своей любви, потому что видел, что только это может ее успокоить, хотя слова его были такие заезженные, что стыдно было даже произносить их, но от этих слов Анна успокоилась. Другой день помирившись, они поехали в село.

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

Дарья Александровна приехала на лето с детьми к сестре Кити Левин. Степан Аркадьевич был этому рад, потому что дом в их имении совсем развалился, сам же Облонский остался в Москве, только иногда приезжал в село на день или два. Кроме Облонских, у Левина гостили Мать Кити, которая не могла оставить дочь «в таком состоянии», Варенька, курортная приятельница Кити, которая выполнила свое обещание приехать к замужней Кити, брат Левина Сергей Иванович. Почти все комнаты просторного дома Левина были заняты, и Кити претерпела немало хозяйственного хлопот. Левину было немного жаль их вечеров вдвоем, однако он радостно наблюдал, как все это нравится жене, и терпел.

Однажды, когда все оживленно обсуждали, куда пойти по грибы, Варенька также собиралась с детьми, Сергей Иванович, брат Левина, выразил желание тоже пойти с ними. Долли и Кити обменялись мгновенными взглядами: им казалось, что Сергей Иванович влюблен в Вареньку и сегодня собирается признаться. После обеда, когда женщины остались на террасе, между ними пошли разговоры о возможном браке Кознышева и Вареньки, потом вспомнили, как им признавались. Вспомнили Вронского, его ухаживания за Кити. Долли сказала, как счастливо получилось для Кити, что тогда приехала Анна, и как несчастливо для самой Анны. Старая княгиня назвала Анну дрянной женщиной, потому что не могла простить ей, что Кити вышла замуж не за Вронского.

Сергей Иванович очень нравилась Варенька, он любовался тем, как она в окружении детей собирала грибы. Он заметил ее радостную и взволнованную улыбку. Но он решил не поддаваться сиюминутному настроению, а все обдумать, и уединился в лесу. Кознышев долго размышлял, вспоминал чувства, которые пережил в ранней молодости, и сравнивал их с тем, что чувствовал теперь. Взвесив все, он решил признаться, ведь в этой девушке он увидел все те качества, которых не видел в других: она была мила, умна, не испорчена миром, хотя и хорошо знала его и умела держаться среди людей, однако не стремилась светских развлечений , к тому же она — это было очевидно — была к нему благосклонна, он это видел. Правда, его несколько останавливала мысль о своем возрасте, однако он вспомнил, как она говорила, что в Европе мужчины лет сорока еще считают себя парнями. Он уже мысленно повторял слова, которые хотел ей сказать, когда подошел к ней и детей. Девушка почувствовала, что это решающая минута, что не надо сейчас говорить о чем-то, что не касается их отношений, но как невольно она стала говорить о грибах. Ему было досадно. Они помолчали несколько минут и снова почувствовали, что надо говорить или теперь, или никогда. Сердце Вареньки билось в груди: быть женой такого человека, как Сергей Иванович, да еще после ее униженного положения в мадам Шталь, было настоящим счастьем, к тому же Варенька была убеждена, что влюблена в него. Сергей Иванович повторял про себя слова, которые он придумал для признания, но неожиданно для себя тоже заговорил о грибах. После этих слов и он, и она поняли, что признание не будет. Кити, которая с Левиным пошла навстречу грибникам, только взглянув на лицо Вареньки и Сергея Ивановича, поняла, что ее надежда на брак между ними не осуществится.

В этот же вечер ждали приезда Степана Аркадьевича и отца Кити, старого князя Щербацкого. Но Стива привез с собой Василька Весловського, дальнего родственника Щербацкий, светского молодого человека, который везде чувствовал себя как дома. Левину было досадно, что приехал этот чужой и лишний человек. Настроение его еще более ухудшилось, когда он увидел, как Весловський галантно целует руку Кити. Все гости казались ему теперь очень неприятными. Когда он видел, как Облонский целует руку своей жене, он думал о том, кого Стива целовал этими губами еще вчера, о том, что Долли не верит любви мужа, но радуется его приезду. Ему не понравилось, что мать Кити, как к себе в дом, приглашала Василька Весловського; неприятно поразило его, как дружески здоровался Сергей Иванович с Облонских, которого не уважал, ему показалось, что Варенька думает о том, как выйти замуж, потому напускает на себя вид спокойной покорности. Но наибольшее чувство горести вызвала у него Кити, увлекшийся общим настроением веселья.

Кити увидела, что с мужем что-то случилось, но не могла поговорить с ним наедине, потому что он оставил общество и пошел в контору. После ужина было еще хуже, Левин не слышал Весловський рассказывал о своем визите к Анне, которая жила неподалеку, в имении Вронского, но видел, что разговор этот очень волнует Кити, и из-за ревности растолковал это волнение по-своему. Когда Кити и Левин пошли спать, она снова попыталась поговорить с мужем, но он не отвечал на ее вопросы. Кити рассказала, о чем говорил Весловський, и Левину стало стыдно и страшно, что из-за его ревность их счастье зависит от каждого, кто только взглянет на нее. Кити и Левин примирились, он даже в шутку сказал, что оставит Весловського на все лето и будет очень любезным с ним.

Утром почти все мужчины — Левин, Облонский и Весловський — поехали на охоту. Первый день был не очень удачным для Левина: как гостеприимный хозяин, он отдавал лучшие места гостям, а сам стрелял мало. Когда Весловський наконец предложил ему идти охотиться, а сам остался у лошадей, стало еще хуже: он заехал в болото и лошадей едва вытащили. Вообще хлопот с Васильком Весловським было много: он погнал сильно лошадей и одна лошадь второго дня не мог везти, то подвел Облонского идти ночью слушать пение деревенских девушек, а утром Левин не мог добудиться беспокойных гостей и отправился сам. Когда же вернулся, не нашел ничего для завтрака, так Василько на свежем воздухе имел хороший аппетит. Но все это не раздражало Левина, он был гостеприимным хозяином. Однако, вернувшись домой, он увидел, что Весловський ухаживает за Кити, а она не имела опыта, чтобы этому помешать. И Левин снова неистово ревнует, снова Кити оправдывается перед ним, она плачет, вспоминая, какие они были счастливы, пока никто не мешал им. Тогда Левин пошел к Долли и спросил, действительно ли то ухаживания, или ему только кажется. Долли, смеясь, ответила, что немного есть, что даже Стива это заметил. Левин вдруг развеселился и сказал, что он сейчас выкинет этого бродягу из своего дома. Долли в ужасе просит не делать этого, говорит, что можно придумать что-то, чтобы мирно избавиться Весловського. И Левин не слушает, он просто уходит к Васильку и сообщает, что лошади уже запряжены и пора гостю ехать на железную дорогу. Степан Аркадьевич и княгиня были возмущены поступком Левина. Он и сам чувствовал себя виноватым, но когда вспоминал, сколько выстрадала Кити, знал, что сделает такое еще раз, если кто-то осмелится нарушить ее покой.

Дарья Александровна исполнила свое намерение ехать к Анне, она считала нужным доказать, что, несмотря на изменение отношения общества, его чувства к Анне не изменились. Хотя Левин и Кити не хотели поддерживать отношений с Вронским, Левин возмутился, когда узнал, что Дарья Александровна решила нанимать лошадей в деревне. Он подготовил для поездки все необходимое, чтобы ее довезли за один день, даже вместо лакея послал конторщика для ее безопасности. Дома, занята детьми, Дарья Александровна не было времени думать. Но теперь, дорогой, она передумала всю свою жизнь, и ей показалось, что все годы супружеской жизни были ужасными: беременность одна за другой, роды, кормление детей, их болезни, смерть младенца, измены мужа и больше ничего. Дарья Александровна подумала о детях, об их будущем, о деньгах, которых не хватало теперь и еще больше не хватать в будущем. Она сделала вывод, что жизнь ее загубленной. Потом вспомнила Анну и решила, что та поступила правильно, потому что хотела жить, любить. Дарьи я Александровна даже представила себя на ее месте.

В таких раздумьях подъехала к дороге, ведущей к поместью Вронского. Навстречу ехали всадники, среди которых была и Анна, ее грация и красота снова поразили Дарью Александровну. Дарьи Александровне стало немного стыдно за свой старый экипаж, за свой наряд, за пыльное пылью лица. Анна очень обрадовалась / увидев Долли, и пересела в ее экипаж. Однако и дорогой разговор не вязался, казалось, нельзя за такое короткое время высказать все, что думал. Анна сказала только, что очень счастлива, что Алексей Вронский замечательный человек, что он много работает, и показала новые строения: дома для служащих, конюшню, больницу, которую он строил, только чтобы доказать Анне, что он не скупой, а экономный хозяин. Дом Вронского произвел на Дарью Александровну странное впечатление: здесь все было новое и роскошное, как в дорогих отелях. Анна повела гостью в детскую, которая тоже поражала роскошным оборудованием, но Долли заметила, что Анна не часто бывает в этой комнате, она не знала, где игрушки, даже сколько зубов у ее маленькой дочери. Долли не понравились ни мамка, ни кормилица маленькой Ани, которой уделялось, очевидно, мало внимания. Вообще среда, в которой оказалась Долли, смущало ее. Она чувствовала, что жалеет Анну, хотя теоретически понимала, даже одобряла ее поступок. Все жизненные силы Анны были теперь направлены на то, чтобы удержать любовь Вронского. Она несколько раз в день переодевалась, пыталась собрать и удержать хоть какое-то общество, чтобы Вронскому не было так скучно. Гости дома, Василько Весловський, которого выгнал Левин, Тушкевич, бывший любовник княгини Бетси, Свияжск, которому что-то требовалось от Вронского, княжна Варвара Облонских, которая всегда была нахлебницей у богатых родственников, — все пользовались лишь возможностью весело и без забот провести время, но Анна была рада и таким гостям.

Весь день прошел в развлечениях, поэтому разговор с Долли Анна откладывала на вечер. Во время прогулки Вронский выбрал подходящую минуту, чтобы остаться с Долли в одиночестве, и начал разговор, взволновала Долли и заставила усомниться счастье Анны. Вронский попросил Долли повлиять на Анну и заставить ее написать письмо Каренина с требованием о разводе. Долли согласилась, потому что понимала чувства Вронского: его дочь и дети, которые, возможно, еще у них будут, по закону, носить фамилию Каренина. Лишь поздно вечером, перед тем, как ложиться спать, Долли и Анна имели откровенный разговор, которая раскрыла всю глубину несчастья Анны. Долли почувствовала, что дело не только в том, что мир отвернулся от них, Анна страдала от разлуки с Сережей, но не перенесла всю силу любви на свою маленькую дочь, более того, она не хотела больше иметь детей, потому что это бы нанесло ущерб его красоте и могло отвлечь от нее Вронского. Анна одинаково любила сына и Вронского, только они ей нужны, и знала, что никогда не сможет соединить их, а если так, то остальные все равно. Когда Долли легла в постель, она не могла Заставить себя думать об Анне, хотя пока и говорил ее было жалко, но воспоминания о доме, о детях получили теперь как-то нового прекрасного значение. Она решила завтра же ехать домой. Анна, вернувшись в свою комнату, приняла лекарства, значительную часть которых составлял морфин, посидела немного, успокоилась и в хорошем настроении пошла в спальню. Вронский ожидал, что Анна расскажет о своем разговоре и возможное решение просить развода у мужа, но Анна только спросила, какое впечатление произвела на него Долли. Он отметил ее доброту, но считал ее слишком поэтический.

Следующее утро Долли поехала домой. Прощаясь, все почувствовали, что хозяева и гостья не подходят друг другу и лучше больше не встречаться. Анне было грустно, она понимала, что теперь никто не прикоснется к той части души, которой она коснулась в разговоре с Долли, и хотя эти прикосновения были болезненные, Анна знала, что лучшая часть ее души, ее жизни, которой уже не было возврата .

Дорогой извозчик неожиданно начал разговор с Дарьей Александровной и отметил, что овса им на дорогу дали мало, хотя и богачи, а у Левина, мол, дают столько, сколько лошадь съест, и, как подводя итог, отметил, что в имении Вронского скучно.

Все лето Вронский и Анна прожили в сельском имении, дело о разводе не продвигалось, потому что никто ничего для этого не делал. Они решили, что на зиму никуда не поедут, но уже осенью, когда разъехались гости, почувствовали, что не выдержат такой жизни. Казалось, все было для счастья: и благосостояние, и здоровье, и ребенок, и интересные занятия у каждого, Вронский занимался хозяйством, имением. Анна много читала, жила интересами, по книгам изучала то, чем он занимался, а он советовался с ней по разным вопросам, даже агрономических, коневодческих, ее интересовала новая больница, она много делала для нее. Но больше Анну интересовала она сама — насколько дорога она Вронскому, насколько она может заменить ему все, что он ради нее оставил. Вронский ценил ее преданность его интересам, его желание посвятить ему свою жизнь, но со временем он начал чувствовать, что ее любовь, как сети, оплутуе его, он не хотел вырываться из них, но хотел проверить, не мешают ли они его свободе.

В октябре должны состояться губернские дворянские выборы, Свияжск уже дал согласие, но уговаривал Вронского принять в них участие, даже заехал за ним накануне. Эта поездка стала причиной ссоры между Анной и Вронским. Он как никогда холодно сообщил, что намерен ехать, и ожидал бурной сцены от нее, но Анна восприняла это известие внешне спокойно, будто поглощена себя и никого не пускала к своему внутреннему миру. Вронский боялся, но ему так хотелось избежать сцены, он сделал вид, будто ничего не заметил и поверил ее благоразумия. Вронский поехал, впервые за все время их связи не выяснив его потребности и требований к нему. Сначала это его волновало, но потом он решил, что так лучше, не мог же он отдать ей свою мужскую независимость.

В сентябре Левин переехал в Москву для родов Кити. Он прожил целый месяц без всякого дела, когда брат его Сергей Иванович предложил ехать вместе с ним на выборы того губернского города, где у Левина, кроме того, были дела по опеке имения сестры, жила за границей. Левин колебался Кити видела, что ее муж скучает в Москве, и настаивала на этой поездке, даже заказала ему новый дворянский мундир, который и стал ее решающим аргументом. Шесть дней Левин посещал дворянские собрания и ходатайствовал делами сестры, но не мог понять ни того, что происходило на собрании, ни того, почему не продвигается дело сестры: ему что-то обещали, о чем-то с ним договаривались, но конца этому не было. Сергей Иванович объяснил ему смысл и значение смены главы губернского дворянства, но Левину все равно было обидно, что для этого нужно подвергнуть сомнению порядочность нынешнего главы, в честности которого никто не сомневался. Эти политические игры были непонятны Левину, и он еще больше разочаровался в любой официальной общественной деятельности. На выборах действенной встретился с Вронским, которого не видел с того вечера, сколы так неудачно признавался Кити, и которого он все еще ревновал к ней. Левин пытался избежать отношений с Вронским. Но его приятель Свияжск, Степан Аркадьевич Облонский, тоже присутствует на выборах, втянули Левина в разговор в присутствии Вронского. Критические взгляды Левина на земство и его деятельность показались Вронскому странными. Сам Вронский, стараясь выполнять свои обязанности дворянина, видел в своей деятельности смысл, хотя на выборы приехал только потому, что ему было скучно в деревне, необходимо было продемонстрировать Анне свои права на свободу. Выборы захватили его, благодаря своему богатству и родовитости он имел популярность среди дворян, и победа нового председателя губернского дворянства во многом стала возможна благодаря его Вронского, поддержке. Выборы напоминали ему своим азартом гонки, и он решил, что если через три года он будет женат, то сам попытается баллотироваться на выборах.

Во время обеда, устроенного в честь победы своего кандидата, Вронскому принесли письмо от Анны, в котором она сообщала, что их маленькая дочь заболела, что Анна не знает, где он и когда вернется, что намеревалась приехать в город, но осознает, что ему это будет неприятно. Вронского поразила враждебность, которая чувствовалась в письме, противоречия в намерениях Анны. Но первым же поездом он уехал домой. Анна ждала его и, чувствуя свою вину за то письмо, нервничала. Дочь действительно немного заболела, но уже выздоровела в то время, когда Анна писала письма, что было ей даже досадно. Услышав, что Вронский приехал, она забыла все свои переживания, ему важно было только то, что он здесь, рядом с ней. Вечер прошел в присутствии княжны Варвары живо и непринужденно, Анна расспрашивала о выборах и своими вопросами позволила Вронскому рассказывать о том, что было ему очень приятно, — о своем успехе. Но поздно вечером Анна спросила, как Вронский отнесся к ее письма, и он ответил, что ему досадно из-за того, что Анна не хочет понять, что у него есть дела, которые невозможно решить, сидя дома, например, вскоре ему надо ехать в Москву . Анна твердо решила ехать вместе с ним. Вронский с приятной улыбкой уверяет ее, что мечтает только о том, чтобы никогда не расставаться, но в его взгляде Анна видит совсем другое: злость на нее, отчужденность и предчувствие несчастья.

Анна согласилась написать письмо мужу и просить его о разводе. Ежедневно ожидая ответа от Каренина, они приехали в Москву и поселились, как супруги вместе.

Анна согласилась написать письмо мужу и просить его о разводе. Ежедневно ожидая ответа от Каренина, они приехали в Москву и поселились, как супруги вместе.

ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ

Левин уже два месяца жили в Москве. Уже давно истекли сроки ожидаемых родов, а Кити еще носила, и признаков, что это событие произойдет скоро, было не больше, чем два месяца назад. Все беспокоились, только Кити была спокойна и счастлива, потому что все, кого она любила, были рядом с ней, заботились и беспокоились о ней. Она чувствовала в себе новую жизнь и уже любила будущего ребенка. Одно портило ей ощущение счастья: ее муж стал совсем не таким, как в селе, каким она его знала и любила. Там, в селе, он был постоянно чем-то занят, спокойный и мягкий в отношении всех. Здесь, в городе, он настороженный, беспокойный, все время куда-то спешил, словно боялся что-то пропустить, но не имел занятия, что отнимало бы его душу. Светские развлечения его не интересовали, и Кити, несмотря на Облонского, не хотела, чтобы они его привлекали. Левин пытался писать свою книгу, но больше он о ней говорил, тем меньше она его интересовала. Удивительно, но в городе между ними не было уже этих споров, которые часто возникали в селе, ревности, которых они боялись. Однажды, во время визита в своей крестной матери, она встретилась с Вронским. Только в первую минуту, когда она узнала его в гражданском костюме, у нее перехватило дыхание, но старый князь, сопровождавший Кити, громко заговорил Вронского и дал дочери возможность овладеть собой. Она сказала ему несколько слов, даже улыбнулась на его шутку о выборах, потому что нужно было улыбнуться, чтобы показать, что шутка она поняла. Но во время этой короткой беседы Кити чувствовала незримое присутствие своего мужа, и ей показалось, что он остался бы доволен ее поведением. Когда она рассказала мужу о своей встрече с Вронским, Левин покраснел больше, чем Кити. Но он посмотрел в ее правдивые глаза и понял, что она довольна собой, что повелась при этой встрече должным, что все ее чувства к Вронскому остались в прошлом, что воспоминания об этом прошлом не наносят ей боль. Левин повеселел и признался, что ему было обидно от чувства, что есть человек, почти враг, с которым тяжело встречаться, и пообещал Кити дальнейшем быть с Вронским более любезным.

Левин долго привыкал к жизни в городе, ему было непонятно, зачем ходить с визитами к людям, которые равнодушны тебе и к тебе, зачем запрягать в тяжелую карету пару лошадей, когда идти было совсем недалеко, зачем нанимать извозчика, когда есть свои лошади и т.д. . Как-то Кити сказала, что у нее осталось очень мало денег, и пожалела, что послушалась матери и переехала в Москву. Левин смотрел на нее недовольно, но она знала, что это недовольство касается не ее, а самого себя. Левин не ожидал, что жизнь в Москве потребует таких денег. Когда он разменял первые сто рублей, он подсчитал, сколько полезного можно было приобрести на эти деньги для своего сельского хозяйства, труд скольких работников ними оплатить. Когда же пошли вторые сто рублей, а за ними третьи и далее, Левин уже ничего не подсчитывал. Теперь он знал, что деньги нужны, но не знал, где их брать. На этот раз Кити заговорила еще и о денежные дела своей сестры Долли и передала Левину просьбе матери насесть на Стиву вместе с мужем сестры Надежды, Львовым.

Левин ехал в своего университетского товарища, теперь профессора Катавасова, что обещал познакомить его с известным ученым метров, социологическая статья которого очень понравилась Левину. В ней он испытал много общего с тем, что интересовало его самого. Но когда Левин попытался изложить свою теорию метров, тот не дал ему договорить, не выслушал аргументов, что, по мнению Левина, подтверждали ее, а стал излагать свои мысли как последнюю истину, не подлежит сомнению. Сначала Левин хотел договорить свое, но потом понял, что они с метровой совершенно по-разному видят один и тот же предмет, поэтому не смогут понять друг друга. Теперь он только слушал, ему было приятно, что такой известный ученый говорит с ним как со специалистом в таких научных вопросах. Он не знал, что метровом переговорил уже со всеми, кто мог слушать его об этом, не совсем понятно ему самому.

Затем Левин вместе с Катавасовим и метровый поехал на заседание научного общества, на которое те спешили, а после того снова пригласил Метровая — поговорить о книге, над которой Левин работал. Но заседание, разговоры, велись вокруг, произвели на Левина странное впечатление: ему казалось, что все это он много раз слышал, и сам мог только повторять то, что уже говорил. Он отказался ехать в Метровая, а поехал к мужу старшей сестры своей жены Арсения Львова, бывшего дипломата, который всю жизнь прожил за границей, теперь же вышел в отставку, чтобы дать надлежащее образование своим детям. Левин мало знал его раньше, но в этот приезд близко познакомился и сдружился с Арсением, несмотря на разницу в возрасте. Левин склонял голову перед Львовым, потому искренне считал его сыновей образцом правильного нравственного воспитания и желал, чтобы его собственные дети имели такие добродетели. Об этом он откровенно и сказал Львову в разговоре. Поэтому приятно было услышать такую оценку своего труда, но он также откровенно говорит, что работы еще очень и очень много. Жена Львова не соглашается с ним, она уверена, что достичь идеала невозможно, что нельзя посвятить себя только детям, в конце концов это вредит им самим. Левин понимает, что этот разговор между супругами возникает уже не впервые, и ему очень интересно ее слушать, общаться с детьми Львовых. Но Надежда напоминает, что Левин собирался ехать вместе с ней слушать концерт. Только прощаясь с Львовым, он вспомнил поручение, которое дала ему Кити относительно Стива. И Львову, и Левину неловко от того, что они должны говорить о деньгах и, наверное, причинить боль Стиви. Все, что делал Левин этот день, вызвало у него чувство, будто он ничего не понимает в этом их городской жизни. А чтобы понять, ему надо было перестать быть собой.

Он уехал с сестрой жены на концерт и хотел составить собственное мнение о музыке, слушал, но не смог этого сделать, он чувствовал, «как глухой, что смотрит на тех, кто танцует». Он решил обратиться к знатокам музыки, но они только объясняли написано в программе концерта и не могли объяснить Левину того, что он не понял. Левин тоже высказал несколько тривиальных мыслей, ему было немного стыдно от этого, тем более что некоторые из них он говорил ранее. Затем он вспомнил о визите, который просила его сделать Кити и о котором он совсем забыл, пока не увидел графа, которому и предстояло сделать этот визит. Сестра Кити посоветовала ехать теперь, выразив надежду, что они уже не принимают. Но Левина приняли, он отмучился надлежащее время в чужой гостиной, не зная хорошо, о чем говорить, несколько раз вставал, стремясь идти, но глаза хозяйки красноречиво говорили, что еще не время. Затем Левин отвез Львова на обед к Кити, застал ее веселой и поехал в клуб, куда его записал на обед старый князь Щербацкий.

Обстановка клуба так отличалась от всех впечатлений этого дня Левин подвергся ей и получил истинное наслаждение от приятного общества довольных жизнью людей. Степан Аркадьевич сидел рядом с ним, они с наслаждением ели и пили. После обеда Левин увидел Вронского, которого поздравляли с победой его коня на императорских гонке. Облонский решил необходимым этот же день познакомить Левина с Анной. Вронский заметил, что Анна, безусловно, будет очень рада видеться и говорить с Левиным, что он, Вронский, и сам бы поехал сейчас с ними, но должен остаться здесь, чтобы сдержать своего приятеля, не дать ему проиграть во карты. Левин и Стива потом еще играли на бильярде, в карты. Левин радовался отдыха от утренней напряженного умственного труда; заплатив сорок рублей, проигравший в карты, за обед в клубе, он поехал со Стивом к Анне.

Ощущение покоя, удовлетворенности жизнью и добропорядочности всего происходящего, оставило Левина, когда экипаж затрясло на плохой дороге, а в окно он увидел кабаки, магазины. Он впервые спросил себя, хорошо делает, что едет к Анне, что скажет на это Кити. Дорогой Стива рассказывал о деле развода Анны, в которой Каренин не давал никакого ответа, из-за чего положение Анны еще больше осложнялось, она не имела возможности бывать в мире, и никто из женщин, кроме Долли, не бывал у нее. Левин высказал мнение, что она, наверное, очень занята воспитанием своей дочери. На это Стива заметил, что не все женщины наседки, Анна, конечно, занимается воспитанием, но, кроме того, у нее есть интересы, она занимается одной английской семьей, которая осталась в затруднительном положении после смерти от пьянства бывшего тренера лошадей Вронского, даже взяла девочку на воспитание. Пытается писать и уже передала Стиви детскую книгу, которую тот давал читать известному издателю и получил одобрительный отзыв.

Когда Стива и Левин приехали, Анна была именно занята разговором с этим издателем. Прежде чем увидеть Анну, Левин увидел удивительный портрет прекрасной женщины и даже забыл, где он, не слушал того, что говорилось, только когда живая Анна обратилась к нему, вынужден был оторваться от портрета. Она поразила его своим сходством с портретом, хотя в жизни теперь была не такая яркая, однако привлекала новыми чертами, которых не было на портрете. В манере общаться с гостями, вести разговор Левин увидел настоящую изысканность и аристократизм. Анна говорила не просто разумно, а так, как не предоставляла никакого значения своим словам, а в первую очередь позволяя собеседнику высказать свое мнение. Никогда ни умная мысль, высказанная им, не приносила Левину такого удовольствия, как сейчас. Разговор шел и вокруг современного искусства, и об образовании и воспитании — и все суждения имели глубокий смысл. Левин отметил в характере Анны риса, которую он ценил в людях, — правдивость. Она не скрывала всю сложность своего положения, но несла с достоинством свою любовь. Левин неожиданно почувствовал нежность и жалость к этой женщине. Он не заметил, как пролетело время в общении с Анной, и когда Стива встал, чтобы ехать, Левину показалось, что он только что приехал. И по дороге домой он не переставал думать об Анне.

Дома его ждали письма из имения (о том, что за пшеницу дают очень мало и теперь продавать невыгодно) и от сестры, которая упрекала его за то, что дело ее еще не решилась. Левин с удивительной для него легкостью решил продавать пшеницу дешево, если больше денег негде было достать. Перед сестрой ему было стыдно, но он уверил себя, что не было возможности посвятить делу больше времени. Кити была грустная и скучала. Левин рассказал ему все день: что делал, где был и о том, что Стива познакомил его с Анной. Он передал свои впечатления от Анны, и Кити, казалось, все восприняла спокойно. Но когда Левин, переодевшись, вернулся в комнату, он застал Кити в слезах. Она упрекала его, что он влюбился в Анну, и уверяла, что завтра же поедет в село. Он должен признать, что чувство сострадания в сочетании с выпитым вином так повлияли на него, что Анна произвела на него особое впечатление. Он искренне признал, что от этой жизни в Москве, отсутствия деятельности, а наличие только обедов и разговоров он просто обалдел.

Анна бессознательно, как теперь почти всегда в обществе молодых людей, стремилась очаровать Левина. Но, как только он ушел, забыла о нем. Она ждала Вронского и пыталась понять, почему он становится все более равнодушным к ней, ведь все, даже этот добропорядочный, умный и преданный жене Левин, зачаровуються ней. Анна откровенно сказала себе, что все его занятия, английская семья, чтения и письма книг — все это лишь обман, стремление забыть действительность, вроде морфина, который она все чаще принимает. Ей стало жалко себя, и она заплакала. Но когда услышала звонок Вронского, раскрыла книгу, стараясь выглядеть спокойной. Между ней и Вронским как шла борьба, и каждый из них не хотел понять другого и покориться. Когда Вронский рассказал о вечере в клубе, Анна как упрекает ему не за то, что он оставил ее ради друга, а за то, что он в конце концов оставил его проигрывать деньги. Но Вронский хорошо понимает, что Анна не хочет признать его права на свободу, что для нее самое главное сейчас заставить его признать свою вину в самом стремлении желать чего-то еще, кроме ее любви. Поэтому он принимает ее вызов и говорит, что он остался в клубе потому, что хотел этого: Анна называет это упрямством в желании быть победителем в борьбе с ней за свою мужскую независимость. Почти плача, она говорит, что боится сама себя, когда чувствует его враждебность, ее истинный отчаяние заставляет Вронского. снова броситься к ее ногам. Анна попыталась скрыть радость победы над ним. Но уже через несколько минут за ужином Вронский стал холодным в отношении к ней, не простив ее победы. И Анна, вспомнив, что эту победу принесли ей слова об ужасном несчастье, которое она сама себе может причинить, понимала, что это оружие опасное, что ею можно будет воспользоваться хотя бы еще раз. Она чувствовала, что злого беса борьбы не может уже побороть их любовь.

Если три месяца назад Левину сказали, что он, живя бездеятельным жизнью, растрачивая бесцельно деньги, поддерживая дружеские отношения с мужчиной, в которого была когда-то влюблена его жена, сам причарувавшись другой женщиной, что нанесло такой боли Кити, сможет спокойно заснуть, он бы никогда не поверил. Но после долгого разговора и примирения с Кити Левин крепко и спокойно уснул. Он поднимается среди ночи, чувствуя, что Кити нет рядом с ним, и она вошла в спальню, сказала, что чувствовала себя немного плохо, но уже все прошло, легла рядом, и он снова заснул. Через некоторое время Кити сама возбудила его — начались роды. Взглянув на его испуганное лицо, она попыталась успокоить мужчину. Левин поспешно оделся и хотел бежать по акушерку, но остановился, глядя на жену. Все, что было в ней лучшего, все, за что он любил ее, все это сейчас открылось ему в ее милом и родном лице. Кити подошла к нему и прижалась, как искала защиты, он видел, что она страдает, и не знал, кто виноват в его страданиях. Ее глаза сказали ему, что она не винит его, а счастливая терпеть эти страдания.

Только он вышел из комнаты, послышался ее жалобный стон. Неожиданно Левин громко обратился к Богу и просил его милости. Уже несколько месяцев со страхом ожидая родов, он приготовился закрыть свое сердце на несколько часов, молча терпеть страдания, чтобы быть полезным Кити и поддерживать ее. Но он не знал, что ожидало его. Первые часы у него были дела, нужно было привезти врача, получить у аптекаря необходимые лекарства, и хотя их равнодушие и неторопливость больно поражали Левина, он чувствовал, что нужен Кити и помогает ей. Но прошли уже все сроки, назначил он своему терпению, а Кити все страдала. Он потерял чувство времени: то ему казалось, что прошла вечность с того утра, то очень удивился, когда акушерка велела зажечь свечу, потому что не заметил, как наступил вечер. Он не помнил, что делал, кто говорил, с ним. Он не хотел даже ребенка, не хотел, чтобы жена осталась жива, когда слышал ужасные крики той, что была когда-то его Кити. Он хотел только, чтобы она перестала страдать. Когда врач сказал, что все заканчивается, Левин понял так, что Кити умирает. Он бросился к ней в спальню. Лицо Кити не было, зато было что-то страшное в своем напряжении, как крик вырывался у нее. Левин почувствовал, как сердце разрывается. Но вдруг крик прервался, все кончилось. Левин почувствовал такое счастье, что не выдержал и разрыдался, упал на колени перед кроватью и целовал руку жены. Акушерка сказала, что ребенок жив, что это мальчик.

Утром Левина сидели князь Щербацкий, Степан Аркадьевич и Сергей Иванович, поговорив о Кити, они обсуждали различные вопросы. Левин слушал их, как с какой-то высоты, когда вспоминал все, что произошло. Не дослушав даже фразы, он пошел к Кити. Она лежала убрана и отдыхал. Акушерка возилась с ребенком, Кити попросила ее показать Левину сына. Он смотрел на это маленькое тельце и не находил в своем сердце родительских чувств к нему, ему было жаль эту маленькое существо, ничего веселого и радостного он не чувствовал, наоборот, был страх, новое ощущение уязвимости.

 

3 / 5. 2

.