0
(0)

Краткое содержание Дама с собачкой

Дмитрий Дмитриевич Гуров, москвич, по специальности филолог, который служил, между тем, в банке, две недели жил в Ялте. «Ему еще не исполнилось сорока лет, но у него была уже дочь двенадцати лет и два сына-гимпазисты. Его женили рано, когда он еще был студентом второго курса, и теперь жена казалась в полтора раза старше его ». Жену он не любил, боялся, считал ее ограниченной. Часто ей изменяя, он привык не уважать женщин, называл их «низкой расой», хотя не мог прожить без них и двух дней.
Общество мужчин было ему неприятным, и Гуров чувствовал себя с ними скованным, наоборот, женщинам он всегда умел сказать именно то, что они ожидают услышать от «интересного человека». Впрочем, и в его внешности, и в его поведении было что-то неуловимо привлекательное для «низкой расы».
И вот, он сидел в павильоне па берегу моря, когда впервые увидел «даму с собачкой», как ее называли. По набережной легко шагала невысокая молодая блондинка, чуть позади бежал белый шпиц. На ней берет, и «ее вид, походка, платье, прическа говорили ему, что она из порядочного общества, замужем, в Ялте впервые и ей здесь скучно …». Мысль о легкой победе, короткой временной связи на юге с молодой привлекательной женщиной льстила самолюбию Гурова, и вдруг они случайно познакомились за обедом. А потом пошли па прогулку вдоль набережной и «говорили о том, как странно освещено море … как душно после жаркого дня », о себе и о милых мелочах, которые приходят в голову двум свободным людям на отдыхе.  Звали даму с собачкой Анна Сергеевна. Совсем недавно она была институткой, и ее смех и робость свидетельствовали, что она впервые в жизни была «в такой обстановке, когда за ней ходят, и на нее смотрят, и говорят с ней с одной тайной целью, о которой она не может не догадываться ».  Вечером в своем номере Гуров, вспоминая «ее тонкую, слабую шею, красивые серые глаза», подумал: «Что-то у неё все же есть жалкое».
Они были знакомы уже целую неделю. В праздничный день вечером Гуров и Анна Сергеевна вышли па мол встречать пароход. «На пристани было много гуляющих; собрались встречать кого-то, держали букеты. Здесь четко бросались в глаза две особенности нарядной ялтинской толпы: пожилые дамы были одеты, как молодые, и было много генералов ».
Анна Сергеевна была возбуждена, глаза ее блестели, она все время о чем-то спрашивала, смеялась, смотрела па прибывших в лорнетку. Все уже разошлись, стемнело, но они стояли на пристани. Она молчала и нюхала цветы. И тогда Гуров вдруг обнял ее, поцеловал в губы и тут же оглянулся, не видел ли кто.
Потом они пошли к Анне Сергеевне. «К тому, что произошло, она отнеслась как-то особенно, очень серьезно, как к своему падению … «Нехорошо, — сказала она. Анна Сергеевна была трогательна, от нее веяло чистотой порядочной, наивной молодой женщины … »
Гуров ее успокаивал, постепенно раздражаясь, ему уже было почти скучно, но скоро Анна Сергеевна успокоилась и повеселела, они поехали встречать восход солнца в Ореаиду. Там они до утренней зари сидели па скамье возле церкви и, счастливые, смотрели на море. Вокруг было тихо и красиво, шум моря внушал приятные мысли о «непрерывном  движении  жизни на земле».
Они встречались потом ежедневно, Гуров не отходил от Анны Сергеевны ни па шаг, а она часто задумывалась и все просила признаться, что он ее не уважает, совсем не любит, а только видит в ней пошлую женщину.
В конце месяца ожидали приезда мужа Анны Сергеевны. Она не любила его, считая «лакеем». Человек не приехал и прислал письмо, что болеет и умоляет ее поскорее вернуться. Анна Сергеевна собралась домой. Расставаясь с Гуровым, она была печальна, называла его «добрым, необыкновенным, возвышенным». Они долго не могли расстаться. Гуров, возвращаясь с вокзала, чувствовал умиление и легкое раскаяние: «эта молодая женщина, которую он уже никогда не увидит, не была с ним счастлива». Очень короткий южный роман закончился, в воздухе уже чувствовалась осень. «Время и мне на север, — думал Гуров. — Пора!»
В Москве уже по-зимнему, топили печи, а утром, когда дети собирались в гимназию и пили чай, было темно, и няня ненадолго зажигала огонь. Уже начинались морозы. Гуров любил Москву и радостно погрузился в шумное многообразие московской жизни. Он был уверен, что пройдет совсем немного времени и трогательная улыбка Анны Сергеевны забудется. Но прошел месяц, пришла настоящая зима, а воспоминания становились сильнее. Гуров начал мечтать: Анна Сергеевна была с ним повсюду, ему казалось, что он чувствует ее дыхание, шорох ее одежды. На улице он всматривался в лица женщин, искал похожую на нее. Гуров хотел поделиться с кем-нибудь воспоминаниями, но говорить не с кем. И неопределенно размышлял о любви и женщинах.  Однажды, выходя из клуба, он не удержался и сказал своему партнеру, что познакомился в Ялте с очаровательной женщиной. Тот пропустил его слова мимо ушей, но потом, уже в санях, отозвался: «А давеча вы были правы: осетрина пахнет!» Эти слова, такие обычные, возмутили Гурова. Вся его жизнь показалась ему вдруг унизительной и грязной. Все надоело: и служба в банке, и дом, и игра. В декабре, в праздничные дни, он сказал жене, что едет по делам в Петербург, а поехал в город С. Там он нанял лучший номер  в отеле, весь обтянутый  серым солдатским сукном, и узнал, где живет Анна Сергеевна. Швейцар сказал, что фон Дидериц (муж Анны Сергеевны) человек состоятельный, имеет собственный дом, своих лошадей, известен всему городу.
Гуров ходил мимо серого, утыканного гвоздями забора, за которым был дом, и думал: «От такого забора убежишь!» Он все надеялся на случайную встречу, слышал, как в доме играли на рояле, видел, как выгуливали белого шпица. Анна Сергеевна не появлялась. Не зная, что делать, Гуров вернулся в гостиницу, пообедал, потом долго спал. Проснулся не в настроении, отягощенный своим бездействием. Потом вспомнил, что утром видел афишу: в местном театре была премьера оперетты «Гейша». Гуров поехал туда, надеясь па встречу с Анной Сергеевной.
Театр был полон. Наконец вошла и села в третьем ряду Анна Сергеевна. Сердце Гурова сжалось, и вдруг он «понял, что для него теперь во всем мире нет более близкого, дорогого, важной человека …». Вместе с ней вошел молодой, высокий и сутулый человек, в котором действительно было что-то лакейское: каждый его шаг сопровождался покачиванием головы, как будто он непрерывно кланялся.
В антракте муж Анны Сергеевны пошел курить, а она осталась в кресле. Гуров, который также сидел в партере, подошел к ней и сказал дрожащим голосом, пытаясь улыбнуться: «Здравствуйте». Она посмотрела на него и очень побледнела, не веря своим глазам. Потом быстро поднялась и пошла из зала, а Гуров вслед за ней бесконечными лестницами и коридорами. Он вспомнил вдруг, как провожал тогда на вокзале Анну Сергеевну, думал, что все кончено и они уже не увидятся …
На темной лестнице он привлек к себе Анну Сергеевну и стал целовать ее лицо и руки. Она была несчастна, страдала, потому что все время думала о нем, пыталась его забыть, но не могла. По лестнице кто-то поднимался. Анна Сергеевна отстранилась от него, сжала ему руку и умоляла сегодня же уехать. Пообещав приехать в Москву, она быстро пошла вниз по лестнице, все время оглядываясь, и ее лицо говорило, что она действительно несчастна.
«И Анна Сергеевна стала ездить в Москву. Раз в два-три месяца она говорила мужу, что едет посоветоваться с профессором по своей женской болезни, — человек верил и не верил ». В Москве она всегда останавливалась в гостинице «Славянский базар», отправляла к Гурову рассыльного и он приходил к ней. У него появилась вторая, тайная жизнь, о котором его семья в  Москве не догадывалась.  Он так же и о других начал думать, предполагая, что у каждого человека есть свая, тайная жизнь — «настоящая, самая интересная».
Однажды зимним утром Гуров провожал дочь в гимназию, а затем собирался к Анне Сергеевне, которая известила его о своем приезде. Она, одетая в его любимое серое платье, ждала его в отеле. «Она была бледная, смотрела па него и не улыбалась, и едва он вошел, как она уже припала к его груди … Она плакала от волнения, от скорбного понимания, что жизнь их так грустно сложилось, они встречаются только тайком, прячутся от людей, как воры! Разве жизнь их не разбита? »
Гуров понимал, что их любовь продлится долго и закончится неизвестно когда. «Анна Сергеевна привязывалась к нему все сильнее, обожала его …» И только теперь, когда голова поседела, он встретил свою настоящую и единственную любовь.
«Анна Сергеевна и он любили друг друга, как очень близкие, родные люди, как муж, как нежные друзья; им казалось, что сама судьба назначила их друг другу, и было непонятно, для чего от женат, а она замужем … Они простили друг другу то, чего стыдились в своем прошлом, прощали все в настоящем и чувствовали, что это любовь изменила их обоих … И казалось, еще немного — и решение будет найдено, и тогда начнется новая, прекрасная жизнь, им обоим было понятно, что до конца еще далеко-далеко и что самое сложное и впереди и всё  еще только начинается ».

0 / 5. 0

.