Народ в трагедии «Борис Годунов»

В борьбе за власть в трагедии сталкиваются две исторические личности: Борис Годунов и Самозванец. Победа остается за Самозванцем.  Однако не Самозванец и не Борис Годунов являются главными героями трагедии. Этим главным героем, решающим исход борьбы, является народная масса. Трагедия начинается с описания событий, связанных с избранием на русский престол Бориса Годунова. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что Борис появляется в трагедии не сразу. Мы еще не видим Бориса на сцене, но уже чувствуем, что обстановка в стране складывается не в его пользу: народ безучастен к его избранию, и в толпе на Девичьем поле слышатся смех и шутки; бояре тоже недовольны кандидатурой Бориса и собираются «народ искусно волновать». При поддержке Патриарха и отдельных кругов боярства Борис все же вступает на престол. Через семь лет, потрясенный слухами об успехах Самозванца, он погибает. В чем заключалась сила его соперника? Не в нем самом, а во враждебном отношении народа к Борису, в настроении народной массы. «Но знаешь ли, чем сильны мы, Басманов?» — спрашивает Гаврила Пушкин Басманова и отвечает:

Не войском, нет, не польскою помогай,

А мнением; да! мнением народным.

Карамзин видел причину перемены в отношении народа к Борису в  изменении характера Бориса, Пушкин видит ее в ходе исторических событий, в настроении различных общественных групп. Пушкин прав. Именно настроение народа проложило Самозванцу дорогу к трону. Но было ли это настроение надежным и прочным? Трагедия заканчивается сценой, когда на крыльце дома Бориса появляется Мосальский и заявляет, что жена и сын Годунова «отравили себя ядом». Народ в ужасе молчит. «Что ж вы молчите? — обращается Мосальский к народу, — кричите: Да здравствует царь Димитрий Иванович!» Народ безмолвствует. Это безмолвие было живым приговором Самозванцу. Он еще не  вступил на престол, но настроение народа уже служило зловещим предзнаменованием, что и новое царствование не встретит  поддержки  народной массы. Действительно, через 11 месяцев Самозванец погиб. Итак, трагедия и начинается, и кончается изображением настроений народа. И именно в настроениях народной массы, определяемых реальными классовыми интересами, нужно искать причину волнений и событий того времени. Сила власти только в единении правителя с народом — такова основная идея трагедии. Нужно принять во внимание, что трагедия писалась Пушкиным в

1825 году, в то время, когда в передовых слоях русского общества уже отчетливо наметилось недовольство самодержавным режимом. Пушкина, творца вольнолюбивой лирики, певца декабристских идей, волновал вопрос о взаимоотношениях народа и государственной власти. Может ли самодержавный режим удержаться без поддержки народа? С другой стороны, может ли борьба декабристов с самодержавием увенчаться успехом без опоры на народные массы? Эти вопросы стояли перед Пушкиным, когда он приступал к созданию «Бориса Годунова». Трагедия и была тем художественным произведением, в котором глубоко современный для Пушкина вопрос о борьбе за власть решался  поэтом  на материале русской истории конца XVI- начала XVII в.

Выражая опасения за судьбу своей трагедии, Пушкин писал Вяземскому: « … Никак не мог упрятать всех моих ушей под колпак юродивого. Торчат!».

В изображении народа, его отношения к царю у Пушкина была скрытая мысль. Недаром Пушкин, когда Жуковский сказал, что царь простит его за трагедию, усомнился в этом и

писал князю Вяземскому:  « … Навряд, мой милый. Хоть она и в хорошем духе писана, да никак не  мог упрятать всех моих ушей под колпак юродивого. Торчат!».  Пушкин очень удачно выбрал эпоху Годунова, чтобы показать особое  отношение народа к власти: разобщенность народа и власти характерна  для нашей истории. Он возражал тем, кто оправдывал самодержавие  исконной патриархальной преданностью народа царям. В одном из писем  1827 года Пушкин писал, что в Пимене он хотел выделить черту, пленившую его в летописях: «набожное усердие к власти царя, данной Богом». Но эта черта перекрывается простодушным бесстрастием летописца, с которым он пишет и о свирепых казнях Иоанна, и о бурном новгородском вече,  и «спокойно зрит на правых и виновных». В изображении же народа нет и  следа такого «набожного усердия к власти царя». Наоборот, народ и царь  изображаются как две разобщенные и враждебные друг другу стихии.

Всегда народ к смятенью тайно склонен:

Так борзый конь грызет свои бразды;

На власть отца так отрок негодует … —

говорит в трагедии Басманов, —

Но что ж? конем спокойно всадник правит,

И отроком отец повелевает.

Борис отвечает:

Конь иногда сбивает седока,

Сын у отца не вечно в полной воле.

Лишь строгостью мы можем неусыпной

Сдержать народ.

Та же мысль о разобщенности между народом и властью в монологе Бориса:

Я думал свой народ

В довольствии, во славе успокоить,

Щедротами любовь его снискать —

Но отложил пустое попеченье:

Живая власть для черни ненавистна,

Они любить умеют только мертвых …

Какая власть ненавистна для черни? Против какой власти народ  всегда тайно склонен к смятенью? Против той власти, которая держит  народ в полном подчинении, как всадник коня, как отец отрока; против  той власти, которая пытается милостями «усыновить сердца своих рабов», но оставляет их рабами, которая убеждена, что народ можно сдержать лишь «строгостью неусыпной».  Об особом «духе русского народа»,   говорит в трагедии один только Самозванец, и когда же — в  хвастливой речи перед патером Черниковским, которому он обещает в два года обратить весь русский народ в католичество:

Я знаю дух народа моего;

В нем набожность не знает исступленья:

Ему священ пример царя его.

Но значение этих слов тут же ослабляется третьей чертой народа:

Всегда, к тому ж, терпимость равнодушна.

Это и есть главная причина разобщенности царя и народа: народ  угнетен до такой степени, что стал равнодушен ко всему, даже к перемене веры. Удивительно ли, что его не могут тронуть милости Бориса,  как бы велики они ни были.  В этой роли угнетенного до полного равнодушия к переменам на  престоле и выступает неизменно во всей трагедии народ — «бессмысленная чернь», которая

Изменчива, мятежна, суеверна,

Мгновенному внушению послушна,

Легко пустой надежде предана,

Для истины глуха и равнодушна …

Таким предстает народ в первых сценах трагедии, при избрании  царя Бориса; таков же он и в последних сценах при воцарении Лжедимитрия. Пассивно соглашается он по решению бояр на избрание Лжедимитрия, притворно плачет, упрашивая Годунова принять престол, а  затем так же лицемерно приветствует нового царя.  Пушкин ярко оттеняет эту пассивность, сопоставляя сначала вой и плач народа, затем приветственные клики с насмешливыми разговорами в толпе:

О чем там плачут? —

Д как нам знать? то ведают бояре,

Не нам чета.

Все плачут,

Заплачем, брат, и мы.

Что там еще? —

Да кто их разберет? —

Венец за ним! он царь! он согласился!

Борис наш царь! да здравствует Борис!

Нет самостоятельных действий народа и в последних сценах признания Лжедимитрия царем и убийства детей Бориса. Народ опять действует по указке бояр. Боярин говорит речь, приглашая бить челом Лжедимитрию, и народ отвечает:

Что толковать? Боярин правду молвил.

Да здравствует Димитрий, наш отец!

По предложению мужика, взобравшегося на амвон, народ толпою несется вязать, топить «Борисова щенка», но останавливается перед  дворцом. Приходят бояре. Народ почтительно расступается. Бояре входят в дом Борисов. Народ недоумевает: «Зачем они пришли? — А верно,  приводить к присяге Феодора Годунова». Выходит Мосальский и неожиданно объявляет, что Феодор и Мария Годуновы отравились. «Народ  в ужасе молчит». Но и после слов боярина: «Что ж вы молчите? кричите:  да здравствует царь Димитрий Иванович!» — «народ безмолвствует».  Эта знаменитая фраза, которой заканчивается трагедия, еще сильнее оттеняет почти автоматическую покорность народа перед властью.