«Ты знаешь, я томлюсь в неволе … » Анализ стихотворения

Содержание и форма лирического произведения (На примере стихотворения А. Ахматовой «Ты знаешь, я томлюсь в неволе … »)
Внимание к смыслообразующей роли формы лирического произведения является неотъемлемой частью анализа. Чтобы успешно справиться с этой задачей, необходимо знать основы теории стихосложения, а также уметь видеть в поэтическом произведении различные элементы его формы и определять их функцию в связи с содержательной стороной текста. Рассмотрим один из вариантов наблюдения над отдельными сторонами формы стихотворения и попытаемся сделать выводы об их смыслообразующей роли на примере стихотворения А. Ахматовой «Ты знаешь, я томлюсь в неволе … ».

Стихотворение состоит из трех строф. Драматический пафос задан уже в первом стихе 1-й строфы при знанием «томлюсь в неволе и быстро (уже во 2-м стихе) приобретает трагическое звучание: «о смерти Господа моля». Важную роль играют здесь слова « знаешь», « томлюсь», «моля», « памятна», причем благодаря не только своему лексическому значению, но и грамматической форме. И глаголы, и деепричастие, и краткое прилагательное, выполняя синтаксическую функцию сказуемых, передают состояние как имеющее место сейчас, и не проходящее, а длящееся во времени, что еще более усиливает драматизм изображаемого переживания. «Всё» в значении «все еще», «до сих пор», «все время» выполняет ту же смысловую роль расширения временных границ переживаемого состояния, что придает ему глубину и значительность. Лирический адресат («ты»), к которому обращено стихотворение-монолог, воспринимается в контексте знания о «неволе» лирической героини — состояния, обозначенного словом, рифмующимся с «до боли». Точная женская рифма включает сразу три одинаковых звука (в неволе — до боли), долго звучащие гласные и сонорный согласный создают эффект отражения, «эха». Отзвук «неволи — боли» мы слышим, благодаря аллитерации на «Л», и в другой паре рифм: «моля — земля», мужская форма которых включает звук, на смысловом уровне восходящий к лирическому «я» (я — моля — земля). Возникает важная смысловая цепочка: .ты., «я», «земля •. «Томление, имеющее интимную, личную природу (ты — я), связанное с «неволей» , мольбой о смерти, невольно перемешается в область более широкую: я — земля. Противительный союз «но» отражает интуитивный, подсознательный характер этого перехода. Слово «смерть» во 2-м и «земля» в 4-м стихах тоже образуют важную смысловую перекличку. Вспомните: у поздней Ахматовой в стихотворении «Родная земля»: «ложимся в нее и становимся ею …». Поэтическая мысль движется от невысказанного интимного чувства (ты — я) к признанию, невольно произнесенному, имеющему сложную психологическую природу (память, боль), в любви к родной «скудной» земле. Эпитет «скудная» — «тютчевский» («эта скудная природа» ), дающий ассоциативное расширение смысла: «смиренная нагота. родного края и скрытое от чужого глаза, тайное величие русского народа. Перекрестная рифма соединяет 1-3-й, 2-4-й стихи в единую целостную картину, сложную, психологически насыщенную, отображающую мироощущение лирической героини. Слово «земля» В 1-й строфе стоит в максимально значимой в композиционном и смысловом отношении позиции, придавая завершенность этому фрагменту и играя ключевую роль в дальнейшем развитии поэтической мысли. Во 2-й строфе картина «тверской» земли развернута с помощью деталей сельского пейзажа: «журавль у… колодца»). «в полях воротца» — на первый взгляд случайных, но, как оказывается, внутренне связанных. «Ветхий» колодец и скрипучие. воротца продолжают тему «скудной земли». Изображение не только зримо, живописно (его легко представить себе, особенно благодаря яркой детали — колодезному журавлю), но и воспринимается как пространственное. Наличие как бы двух измерений: вверх и вширь придает картине объем; цвет «как кипень»), звук («скрипучие»),запах («запах хлеба») этот объем наполняют. И наконец, «тоска»; «привязанная» к картине, изображающей «скудную землю» повторяющимся союзом «и» (многосоюзие), психологически окрашивает ее, образуя смысловое кольцо с «я томлюсь». В 1-м стихе 1-й строфы. Пространственно-временное и смысловое единство двух первых строф довершает «зеркало» ритмического рисунка.

Метрическая основа стихотворения — четырехстопный ямб, однако классическая стопа систематически употребляется лишь в 4-й стопе каждого стиха, и это, несомненно, играет решающую роль в завершении ритмического рисунка, придает целостность стихотворению. Безупречная ритмическая стройность стиха воспринимается слухом как абсолютно гармоническая мелодия.

3-я строфа интонационно связана со 2-й повтором союза «и». В контексте пространственно-временной разомкнутости двух первых строф он абсолютно логичен, художественно обусловлен и стилистически точен в отношении выбранного эпитета. Метафора «где даже голос ветра слаб», отнесенная к «просторам», парадоксальным образом еще более увеличивает пространство.

Смысловой итог подводится в двух завершающих стихах с появлением нового образа – «спокойных загорелых баб». Их спокойствие контрастирует с рефлексией лирической героини, и неожиданно ее «тоска. преломляется осуждающими взорами простых деревенских тружениц. Таким образом, в финале обнаруживается скрытый лирический конфликт: «взоры баб, чье эпическое спокойствие, некрасовская монументальность, привычка к труду благородная., отраженная в слове «загорелых», молчаливое осуждение праздности, рефлексии и отчаяния вызывают невольное уважение. Возникает как бы второе, мощное смысловое кольцо как отзвук «больного вопроса о двух культурах, об интеллигенции и народе. Стихотворение юной Ахматовой (1913) содержит отголосок реальных жизненных впечатлений поэта (тверская земля напоминает о Слепневе — имении родителей Гумилева, где Ахматова проводила лето). Образ родной земли, центральный в стихотворении, здесь не только эпически конкретен и величествен, но и лирически обобщен и волнующ.

Рассматривая форму стихотворения (композицию, образную систему, лирический конфликт, различные элементы стиха), мы убеждаемся в глубинной связи формы и содержания. Нам открывается мир художника, в котором поэтическое мастерство и творческая мысль едины и неразделимы.