4.5
(2)

Первыми балладами Жуковского были баллады русские, отражавшие его искания в области создания русского народно-национального колорита, — «Людмила» (1808) и «Светлана» (1812-1813). Оба этих произведения написаны по мотивам одного и того же источника — баллады немецкого поэта Готфрида Бюргера «Ленора» Lenoге», 1773).

Выступая как переводчик, Жуковский зачастую, и особенно в балладах, не столько переводил, сколько переинтерпретировал иноязычный оригинал, свободно его варьируя, сочетая с индивидуальными авторскими компонентами, преобразуя чужую поэтику в свою.

В данном случае он ещё и русифицировал исторические подробности и всю внешнюю обстановку германского источника, дал персонажам славянские имена.

Бюргеровская «Ленора», а вслед за ней и «Людмила» Жуковского представляли собой поэтическую обработку широко распространённого у разных народов (в том числе и славянских) мифологического сюжета, именуемого в фольклористике «свадьба с мертвецом».

Девушка ожидает с войны своего возлюбленного. Возвращается войско (в «Леноре» имеется в виду австро-прусская война середины XVIII века, в «Людмиле» создаётся декоративный фон условного русского Средневековья и содержатся исторические приметы Ливонских войн рубежа XVI-XVII веков), счастливые селянки встречают мужей и женихов, но жениха героини среди возвратившихся воинов нет.

Она жестоко ропщет на судьбу и на Бога, и ропот её оказывается услышан. В полночь — а это, по народным поверьям, час встречи света и тьмы, земного и потустороннего, божественного и демонического — на её крыльце раздаётся звук шагов, звенит дверное кольцо и — входит жених.

Героиня радостно встречает его, жених же, мертвенно бледный, а у Жуковского ещё и «унылый» (краски элегического психологизма сохраняются у поэта и в балладах), зовет её поехать в его далёкий дом. Герои садятся на коня, и жених-призрак везёт свою невесту в ночную тьму и — в могилу.

Балладный сюжет сохранял здесь всю простоту своего архаического фольклорного прообраза, а вытекающая из этого сюжета моральная -пропись» — роптать на Бога грех.

Художественное существо «Людмилы» определялось, однако, не сюжетом и не моралью, но поэтической атмосферой обстоятельств и картин.

Небывалая поэзия сердечных переживаний, окружённая кладбищенскими привидениями, психологическая потрясенность от материализаций потустороннего, тайна и ужас загробного мира, обнаружение близкого расстояния от реальности до чуда, — в этом, в частности, состояли художественные открытия Жуковского, и современники поэта прежде всего оценили в них эту неизвестную ранее поэтическому искусству метафизику:

«Светит месяц, дол сребрится;
Мертвый с девицею мчится;
Путь их к келье гробовой.
Страшно ль, девица, со мной?» —
«Что до мертвых? что до гроба?
Мертвых дом земли утроба». —
«Чу! в лесу потрясся лист.
Чу! в глуши раздался свист,
Черный ворон встрепенулся;
Вздрогнул конь и отшатнулся;
Вспыхнул в поле огонек». —
«Близко ль, милый?» — «Путь далек».

4.5 / 5. 2

.