0
(0)

В поэме «Измаил-Бей» (1832), имеющей подзаголовок «Восточная повесть», наше внимание притягивают не только сильные характеры и лихо закрученный сюжет. Не менее важен фон, на котором разворачивается история кабардинского князя Измаил-Бея (подлинное лицо), якобы записанная со слов некоего старика-чеченца.

А фон этот — Кавказская война, показанная во всех её страшных подробностях. Даже определённая романтическая деформация образа не мешает воспринимать происходящее как настоящее народное бедствие и катастрофу.

Вот Измаил, с 14 лет живший в России и служивший в русской армии, возвращается на землю своих отцов. Что же он видит? Аул, где детство он провёл, Мечети, кровы мирных сёл. Всё уничтожил русский воин.

Вот горские старики напутствуют молодых джигитов на кровавую охоту. Вот под ударом шашки Измаила, «как зрелый плод от ветки молодой, скатилась голова» русского офицера. Вот, как хищные звери, врываются с аул солдаты, штыками повергая «старцев и детей, невинных дев и юных матерей». Вот горская женщина отвечает на поцелуй русского, а потом закалывает его кинжалом. Вот русские, мстя за гибель товарища, сжигают жилище:

Простая сакля, веселя их взор,
Горит — черкесской вольности костёр! ..

Многое мы узнаем из поэмы «Измаил-Бей» и о тактике боя, которую использовали горцы в борьбе с русскими. Вот, не дожидаясь прихода русских, черкесы со всем своих скарбом, с женщинами и детьми, уходят в горы, оставляя врагу пустой аул. Вот семейство старого лезгина, который встречает путника по всем законам гостеприимства: сам принимает коня и ведёт его во двор, усаживает гостя в сакле перед огнём и, между делом, не без гордости рассказывает о трёх своих любимых сыновьях:

Они повсюду страх приносят:
Украсть, отнять — им всё равно;
Чихирь и мёд кинжалом просят
И пулей платят за пшено,
Из табуна ли, из стнпиы
Любого уведут коня…

Вот брат Измаила, лукавый князь Рослам бек, который cклонялся перед русскими смиренно,
А между тем отважною толпой
Станицы разорял во тьме ночной;
И, возвратясь в аул, на пир кровавый
Он пленников дрожащих приводил,
И уверял их в дружбе, и шутил,
И головы рубил им для забавы.

Благородный Измаил-Бей не может убивать исподтишка, он пытается разбудить в Росламбеке и в своих соплеменниках иные представления о ратной доблести и священной мести:

я не разбойник потённый …
Как ты, я русских ненавижу,
И даже более, чем лы;
Но под покровом темноты
Я чести князя не унижу! ..

Впрочем, соплеменники глухи к увещеваниям князя. У большинства горцев свои представления о кодексе чести воина: русский должен быть убит и неважно, каким способом это сделано! О воинской чести рассуждает Измаил и в разговоре с русским офицером у ночного костра: «Славы нет в войне кровавой с необразованной толпой».

Однако сама война отвергает законы благородства. Отчаянно-храбрый и в то же время чуткий к природе, восприимчивый к чужому горю, Измаил-Бей обречён на одиночество и погибель: он злодейски убит Росламбеком, что подчёркивает воистину братоубийственную суть войны.

Показательна развязка поэмы: черкесы, кинувшись к телу убитого командира, находят под его грубой одеждой «какой-то локон золотой» (память о возлюбленной с севера) и «белый крест на ленте полосатой» (офицерский Георгиевский крест, полученный Измаилом за сражение с турками). Печаль на их лицах моментально сменяется презрением к «отступнику» и «гяуру»: они бросают тело своегобоевого товарища непогребённым.

При несомненной симпатии Лермонтова к горцам он понимает, что часто их нравы буйны и неистовы, некоторые их обычаи дики и бесчеловечно жестоки, а рыцарская доблесть соседствует с разбоем и обманом.

0 / 5. 0

.