Анализ рассказа «Письмо» Бабеля

Славу Первой Конной армии создали два человека: полководец Семён Будённый и писатель (он же очевидец и непосредственный участник описываемых событий) Исаак Бабель. Будённому «Конармия» не понравилась: произведение нарушало привычные ему каноны героико-эпического повествования (хотя к тому времени давно уже существовали, скажем, «Севастопольские рассказы» Л.Н. Толстого), о чём он открыто высказался в статье, посвящённой «бабизму Бабеля». Отповедь маршалу дал Горький, заявив, что героики у Бабеля вполне достаточно, и своим приговором внёс «Конармию» в анналы нарождающейся советской литературы.

«Письмо» – третья по счёту новелла, входящая в состав этого цикла. Внутри рамочной композиции расположено адресованное матери письмо мальчика, затесавшегося в ряды конноармейцев. Стилизованная речь ребёнка, который желает соблюсти законы «взрослого» эпистолярного жанра (этикетное начало, уведомление о собственном благополучии, «перечисление родственников, крёстных, кумовьёв», опущенное самим автором-рассказчиком, разбивка письма на пункты и т.д.), но время от времени сбивается на более свойственную своему возрасту искренность и простоту интонации, – не такая уж редкость в русской литературе: достаточно вспомнить письмо чеховского Ваньки Жукова «на деревню дедушке».

В обоих случаях маленький мальчик вынужден быть свидетелем жестокости окружающего мира, но есть как минимум две важных особенности, выделяющие бабелевское «Письмо».

Во-первых, несопоставимы масштабы того, что выпало на долю двух героев, Ваньки Жукова и Васи Курдюкова: попадание в затхлую и неприютную среду с целью профессиональной подготовки в одном случае и участие в военных событиях, принимающих поистине мифологический размах, – в другом.

Во-вторых, бабелевский Курдюков – лицо не только пассивно наблюдающее, но и активно причастное происходящему («… мы… треплем шляхту почём зря…»). Он не рвётся с чужбины домой, как его литературный предшественник, а, напротив, доволен выпавшей ему участью.

В содержательной («неэтикетной») части письма выделяются три чередующихся тематических компонента:

• объективно-нейтральное описание перемещений по линии фронта, сопровождаемое «политически грамотными» разъяснениями;
• обращённые к матери просьбы, в том числе попечительство об оставшемся дома коне;
• рассказ о взаимном истреблении членов семьи Курдюковых. Именно последний сюжетный узел является композиционным центром новеллы в целом.

Для того, чтобы понять смысл этого эпизода, нужно учитывать два фактора. Прежде всего, его отношение к реалиям Гражданской войны, когда рушились вековые этические устои и социальные институты, а на смену им пришли интересы двух враждующих сил – «красных» и «белых», и каждый должен был занять ту или иную сторону.

Крайней формой общественного раскола стал раскол семьи, когда «сын пошёл на отца, а брат на брата». В рассказе воспроизведена именно такая ситуация, поражающая нас своей чудовищностью. Но, кроме этого, за историей семьи Курдюковых скрывается вполне определённый литературно-мифологический пласт. Начиная с обработанного древнегреческим драматургом Софоклом мифа об Эдипе, тема отцеубийства становится одним из наиболее острых литературных мотивов. В рассказе Бабеля она сочетается и с другим, не менее жутким мотивом, – мотивом сыноубийства. Нельзя не увидеть здесь отсылку к истории Андрия и Тараса из хрестоматийно известной повести Н.В. Гоголя «Тарас Бульба».

Помимо общего тематического сходства мотивов, на связь двух произведений указывают некоторые текстуальные совпадения:

а) дважды упомянутую Василием «подлую шляхту» (шляхтой в польско-литовских землях называли помещиков – светских феодалов) можно рассматривать как аллюзию на гоголевских «ляхов» – поляков, главных врагов православной веры;

б) то, что Фёдор, зверски убитый собственным отцом, «лежит без креста», отсылает нас к тому месту из главы IX «Тараса Бульбы», где Тарас отказывается захоронить Андрия (« – Погребут его и без нас! – сказал Тарас, – будут у него плакальщицы и утешницы!»);

в) неприязнь к евреям – характерная черта как запорожцев, так и юного автора письма («…повсюду измена и полно жидов, как при старом режиме»);

г) и Тарас, и старший Курдюков изменяют внешность, причём оба с этой целью перекрашиваются (у Гоголя: «В минуту оделся он: вычернил усы, брови, надел на темя маленькую тёмную шапочку, – и никто бы из самых близких к нему казаков не мог узнать его»; у Бабеля: «…[папаша] нахально покрасил себе бороду с рыжей на вороную и находился в городе Майкопе, в вольной одёже, так что никто из жителей не знали, что он есть самый что ни на есть стражник при старом режиме»); и др.

На фоне этих сходств очевиднее становятся различия в трактовке образа сыноубийцы у двух авторов: Тарасом Бульбой и Тимофеем Курдюковым движут совершенно разные мотивы. Оба они военачальники («…папаша был в то время у Деникина за командира роты»), сыновья обоих оказываются в противоположном лагере, но Тарас – герой, носитель определённого нравственного идеала, убийство Андрия для него – результат тяжёлого морального выбора; Тимофей же – человек, утративший нравственное ядро, попросту забывший о ценностях не сиюминутных, а вечных (посмотрите, как снижается чеканная формула Тараса «Я тебя породил, я тебя и убью» у Бабеля: «…я вашу матку брюхатил и буду брюхатить, моя жизнь погибшая, изведу я за правду своё семя…»).

Вполне вероятно, что Бабель сознательно снизил образ гоголевского героя: таким образом он полемизировал с мэтром русской литературы, полагая, что некоторым поступкам нет оправдания, какими бы высокими помыслами они ни были вдохновлены.

Это предположение подтверждается ещё одной межтекстовой перекличкой, а именно сценой поимки и последующего убийства Тимофея Курдюкова, которой у Гоголя соответствует казнь Бульбы. В этой перспективе формальное сходство мотива перемены внешности получает прямо противоположное функционально-смысловое наполнение: Тарас перекрашивается, чтобы, попав в стан врага, спасти второго сына – Остапа, и, узнав о его смерти, мстит за него врагам; Тимофей же таким образом пытается скрыться от Семёна – сына-мстителя.

Героическая гибель Тараса на костре и его патетическая речь жестоко пародируется в лишённой всякого просветления смерти Тимофея от руки собственного сына:

«А думали вы, папаша, что и вам худо будет?
Нет, – сказал папаша, – не думал я, что мне худо будет».

Зло возвращается к тому, кто его совершил, и, более того, оно порождает новое зло, не менее страшное. Совершенно очевидно, что автор-рассказчик не симпатизирует ни той, ни другой стороне. Вот как он описывает увиденных им на фотографии сыновей Тимофея: «А у стены… высились два парня – чудовищно огромные, тупые, широколицые, лупоглазые, застывшие, как на ученье, два брата Курдюковых – Фёдор и Семён».

Этим чертам соответствуют «бесцветные и бессмысленные» глаза их отца. Несмотря на то, что отец и его сыновья оказались политическими врагами, сходства между ними более существенны, чем отличия. «Нет белых и красных, есть добро и зло»: так, сильно упрощая авторскую мысль, можно сформулировать основную идею новеллы.

«Утробная речь простонародья» передана писателем с поражающей силой и «варварской простотой». Не менее существенно, что в прямом авторском слове отсутствует нравственная оценка описанных событий; на неё намекают только эпитеты вроде «бессмысленные глаза», «тупые, лупоглазые, застывшие…два брата Курдюковых».