0
(0)

Роман «Рудин» занимает центральное, вершинное место в тургеневской разработке темы «лишнего человека». Обратившись к созданию образа Рудина в середине 50-х годов, Тургенев во многом обобщил, и свои собственные наблюдения и размышления над типом передового человека недавнего прошлого, и опыт его воспроизведения другими писателями на протяжении ряда лет.

С одной стороны, Тургеневым было подчеркнуто то положительное, что внесли эти люди своей деятельностью в развитие русского освободительного движения, с другой — сказано о том, что делало их слабыми. Образ Рудина приобрел трагическую и комическую окраску одновременно.

В лице Рудина «лишний человек» выступил в своей наиболее социально значимой разновидности. Это не скучающий аристократ, задыхающийся в светском обществе, но не рвущий окончательно с ним отношений; это не юноша из обеспеченной дворянской семьи, пытающийся применить свои силы то в чиновничьей практике, то в науке и искусстве, то в службе по дворянским выборам, нигде не находящий удовлетворения, нигде не умеющий последовательно добиваться поставленных целей, в конце концов во всем разочаровывающийся и превращающийся в «умную ненужность».

Это не человек, который, будучи богат при родными силами и не укладываясь в общепринятые рамки, растрачивает себя на пустяки, прожигает жизнь в кутежах. В лице Рудина дано художественное обобщение той части дворянской интеллигенции 30- 40-х годов, которая жила большими социально-философскими идеями и принимала самое активное участие в их разработке.

Печать трагизма лежит и на образе Рудина. Вся жизнь этого человека подчинена большой идее, которую он страстно пропагандирует и ради которой пренебрегает всеми личными благами, и, однако, все его практические начинания, все попытки ее хотя бы частичного осуществления неизбежно кончаются полной неудачей, так как все проекты Рудина не имеют под собой объективной почвы, случайны, не опираются на реальное изучение действительности.

Жизнь бьет Рудина, он временно падает духом, но до конца не может смириться и вновь загорается в нем «огонь любви к истине». Положение Рудиных, в основном обусловленное противоречиями русской действительности 3G-40-x годов, безвыходно; они России не знают, они не смогут увидеть осуществления своей мечты. Но исторически их деятельность необходима, плодотворна и заслуживает уважения. «Инвалидом мысли» называет Тургенев Рудина устами Лежнева, и такая оценка, такое определение является верным и глубоким. Но постоянная погруженность в абстракцию, жизнь вне ежедневной практической деятельности, ограничение общественных связей узкодворянским кружком, постепенно укрепляющаяся привычка дело заменять словом — все это накладывало свой отпечаток на духовный облик этой части дворянской интеллигенции: воля ее парализовалась, появлялась поверхностность и мелочность в характере, в поступках. В этом источник комического начала в образе Рудина.

Трагическое и комическое в образе Рудина сливается, часто выступает одновременно. Глубоким сочувствием и задушевным лиризмом дышат те места, где говорится о лучших сторонах натуры Рудина, о его благотворном влиянии на окружающих, о горестной личной судьбе. И в откровенно- ироническом тоне описывается все мелочное, позерское, что постоянно проступало в Рудине, что делало его слабым и жалким и от чего сам Рудин, под влиянием приобретаемого жизненного опыта и в процессе самоанализа, стремился освободиться и не мог освободиться до конца. Дав многогранное, типически глубокое изображение «человека 40-х годов», Тургенев не смог с той же силой художественной проницательности ответить на вопрос, почему он таков, где кроются главные причины его противоречий и слабости. Тургенев не сумел подняться до анализа этих вопросов в последовательно социальном плане.

Главная беда Рудина, по словам Лежнева, с которыми солидаризуется Тургенев, в том, «что в нем нет натуры, крови нет», т. е. нет страсти, воли, силы деятельности, умения добиваться поставленных целей. Но почему же в нем натуры нет? В эпилоге Лежнев говорит: «Каждый остается тем, чем сделала его при рода, и больше требовать от него нельзя! Ты назвал себя Вечным Жидом … А почему ты знаешь, может быть, тебе и следует так вечно странствовать, может быть, ты исполняешь этим высшее, для тебя самого неизвестное назначение».  Рудин не виноват во всем том, что в нем есть слабого и отрицательного; причины этому объективные, это его беда, а не вина, и искать их следует, по мнению Тургенева, в общих закономерностях развития природы и общества.

Неоднократно в тексте романа проступают симпатии Тургенева к культурному слою среднепоместной среды, нашедшие свое особенно яркое выражение при создании образа Лежнева. В конце романа в уста Лежневу вкладывается призыв к дворянской интеллигенции духовно объединиться перед лицом новых поколений, которые идут к чуждым целям; этот призыв звучал как выпад против революционной демократии. Однако основным своим идейным содержанием роман был ближе к революционерам-демократам, чем к дворянским либералам. Истинным его героем оказался не либеральный «помещик-практик» Лежнев, а «мечтатель» Рудин, авторская оценка которого совпадала с оценкой революционерами-демократами «лишнего человека». Роман был принят революционно-демократической критикой как произведение, помогающее в борьбе за преобразование России.

0 / 5. 0

.