0
(0)

Портрет Дориана Грея кратко

Солнечным летним днём  студию талантливого художника Бэзила Голуорд посетил друг — лорд Генри Уоттон. Бэзил рассказал, что работает сейчас над портретом очень красивого двадцатилетнего юноши, Дориана Грея, чья красота захватила художника, заставила изменить стиль, открыла новый метод творчества. Лорд Генри удивленно посмотрел на еще незакинчений портрет и высказал желание познакомиться с Дорианом. Это не вызвало восторга у хозяина, потому что лорд Генри имел репутацию «принца парадокса», человека, осмеивающего общепризнанные ценности, который издевается над современной нравственностью, поэтому, по мнению Бэзила, мог плохо повлиять на юношу. Но в этот момент слуга доложил, что Дориан Грей пришел и ждет в студии. Бэзил вынужден был представить его лорду Генри.
Лорд Генри очень понравился Дориану, он никогда еще не встречал людей с таким парадоксальным мышлением. На свой вопрос, действительно ли лорд Генри имеет па людей дурное влияние, Дориан услышал следующее: «Воздействия на человека вообще не существует … потому что влиять на кого-то — значит отдавать свою душу … Человек уже не думает о своих собственных мыслях, не воспламеняется своими природными страстями … И добродетели она перенимает от других и … грехи заимствует … Цель жизни реализовать собственное «я». По мнению лорда Генри, основа морали — страх перед обществом, а основа и тайна религии — страх перед Богом. Бэзил видел, что от этих разговоров выражение лица Дориана изменилось, но он углубился в свою работу, не осознал значение этого выражения. А лорд Генри продолжал: «… храбрый из нас боится самого себя … Самоотречения … до сих пор калечит нам жизнь … Единственный способ избавиться от искушения — поддаться ему … Согрешив, мы поканчиваем  с грехом, потому что делая грех, — человек очищается … Крупнейшие грехи мира совершаются в человеческом мозге, и только в мозгу ». Дориан был потрясен. Он не знал, что сказать, но чувствовал потребность найти какой-то ответ. Впрочем, решил он, пожалуй, лучше не думать об этом. «Минут десять он стоял неподвижно, с приоткрытыми устами и необычным блеском глазах.  Он смутно осознавал, что в нем возбудились совершенно новые мысли и чувства. Но ему казалось, что они поднимаются из глубин его естества, а не привнесены извне ». Слова лорда Генри коснулись каких-то потаенных струн души Дориана. Так смущала его музыка, но ее влияние было менее выразительным. Лорд Генри наблюдал за Дорианом с едва заметной улыбкой. Он «пустил свои стрелы наугад» и сам был поражен действием, которое произвели на юношу его слова. Бэзил Голуорд не понял значение этого молчания, он стремился только передать выражение лица натурщика, и это захватило его. Вдруг Дориап воскликнул, что не может больше стоять, потому что в мастерской страшная духота, надо выйти. на воздух. Бэзил извинился перед Дорианом за то, что за работой позабыл обо всем, посоветовал не верить ни одному комплименту, который говорил лорд Генри, хотя и не слышал ничего из их беседы. Дориан ответил, что лорд Генри обхаживал его комплементами, «возможно, поэтому я не верю ни одному его слову». Но лорд Генри был горд, что Дориап поверил всем его словам. Обратившись к Бэзилу с просьбой распорядиться принести прохладительные напитки, «чего-то с клубничным соком», лорд Генри выходит вслед за Дорианом в сад. Там, в саду, среди цветущих кустов сирени, аромат которых «жадно, более чем вино, пил» Дориап, лорд Генри изложил теорию «нового гедонизма»: «Юность — это единственная вещь в мире, которую следует ценить!», «Красота есть проявление гения, даже выше Гения »,« Красота вне всяких сомнений даёт  божественное право на главенство … Настоящая тайна жизни — это видимое, а не невидимое. Глумитесь, пока юные! Живите своей жизнью! И не бойтесь ничего. Мир принадлежит вам па короткое время … Наша молодость никогда не возвращается … С годами мы  превращаемся в отвратительных марионеток, преследуемых памятью страстей, которые мы слишком боялись, и острых соблазнов, которым  не решались поддаться … Ничего чисто нет в мире, кроме юности! ». Дориан удивленно слушал. Сиреневая ветка упала с его руки, он смотрел, как пчела подлетела к маленьким цветочков и «отправилась в путешествие к овальной звездной кисти», затем она вылетела и полетела к цветку березки, которую «встрепенуло и стебелек плавно колыхнулося», когда она «заползла в красочную трубку ». Эти наблюдения за пчелой вернули его к обыденности, отодвинули новые мысли и чувства, которые смущали и пугали.
Благодаря проповедям лорда Генри и прекрасному портрету Бэзила Голуорд Дориап Грей впервые осознал свою красоту и ее скоротечность. Дориан почувствовал разочарование, ему было жаль своей красоты. Глядя на портрет, он сказал, что было бы хорошо, если бы старел портрет, а он сам век оставался молодым. Бэзил, растроганный этими словами, подарил портрет Дориаиу. Лорд Генри стал привлекать юношу к светской жизни, обучая его наслаждаться «земным существованием».
Родственник лорда Генри — лорд Фермон — рассказал поэтому историю происхождения Дориапа. Мать Дориапа вопреки семейным традициям связала свою судьбу с простым офицером. Дед Дориана  по матери приложил определенные усилия, чтобы разорвать этот брак: вскоре Дорианового отца убили па дуэли, которую подстроил его тесть. Мать ненадолго пережила мужа, раннюю смерть ее Дориан переживал тяжело. Лорду Генри Дориан показался интересным «материалом» для психологического эксперимента.
Дориан влюбился в семнадцатилетнюю Сибил Вейн, актрису одного из второстепенных лондонских театров. Он был поражен ее талантливой игрой в пьесах Шекспира. Сибил горячо полюбила Дориана, который показался ей реальным образцом красоты, «чудесным принцем», возникший из ее девичьих грез. Однако это не помешало ей скрыть от Дориапа семейную тайну: и Сибил, и ее брат Джеймс — внебрачные дети, поскольку в свое время их мать горячо любила одного аристократа. Дориан воспринимал Сибил как живое воплощение красоты и талантливости, и в его воображении она олицетворяла и Офелию, и Дездемону, и все прекрасные женские образы, созданные в искусстве. Сибил, наоборот, стремилась видеть в Дориане реального человека, который способен на реальные чувства и поступки. Дориан говорил с Сибил об идеальной любви, она — о браке. Дориап и Сибил обручаются. На следующий день после обручения Дориан, чтобы познакомить с будущей женой и похвастаться ее талантом, пригласил Бэзила и лорда Генри на спектакль с участием Сибил, где она должна была играть роль Джульетты. Ни Бэзил, ни лорд Генри не одобряли намерен Дорина жениться, но на приглашение откликнулись. Однако в тот вечер Сибил играла бездарно, потому что ее захватили реальные чувства, искусство больше не интересовало ее. Друзья Дориапа были разочарованы. Они даже не досидели до конца  представления, хотя каждый из них по-своему пытался уменьшить разочарование Дориана: лорд Генри — парадоксальной  насмешкой, Бэзил — сочувствием.  После спектакля Дориан зашел в комнату к Сибил. Она  не отрицала, что играла плохо, и объяснила, что до встречи с ним искренне верила в реальность тех чувств, которые изображала па сцене, потому что не знала ничего, кроме искусства. Но теперь она узнала истинные чувства и считала, что играть их па сцене, это пренебрежение к любви, которое горело в его сердце. Дориан не хотел слушать таких слов, сказал, что она убила его любовь. Сибил молила не бросать ее, но он был неумолим. Всю ночь Дориан бродил по улицам Лондона, вернувшись домой, случайно взглянул на портрет. Ужас охватил юношу, когда он заметил, что портрет изменился: «жестокие морщины появились у рта». Дориан пытался убедить себя, что это ему только снится, но вспомнил слова в студии Бэзила и понял: отныне все его страсти и грехи будут отражаться на портрете. Дориан решил больше не грешить, избавиться от влияния лорда Генри и вновь вернуться к Сибил. Он написал ей письмо, но утром получил известие, что Сибил ушла из жизни. Лорд Генри узнал об этом из утренних газет, написал Дориану, чтобы тот ни с кем не виделся, пока он не придет. Сначала Дориан  болезненно воспринял известие о самоубийстве Сибил, винил себя в ее смерти. Лорд Генри был озабочен тем, чтобы Дориана «не впутали в следствие», поскольку «у нас, в Лондоне, люди еще слишком суеверны». Он убеждал Дориана, что «не надо брать этого близко к сердцу. Лучше поедем со мной на обед », к опере, где можно найти« несколько интересных женщин ». Дориан  более не слышал, вспоминал свою влюбленность в Сибил, свое решение вернуться к ней. Но в этой пылкой речи было больше не раскаяния, а страха, что «ничто теперь не сможет удержать его от падения», поэтому конец того монолога был неожиданный, но логичный с точки зрения Дориана: «Она не имела права убивать себя! Это эгоистично! «Лорд Генри понял, что  Дориан стремится избавиться от ощущения моральной ответственности за смерть девушки, поэтому стал убеждать, что брак с Сибил был бы неудачный, потому что« женщина может сделать мужчину праведником » только одним способом — лишив его всякого интереса к жизни. Дориан обрадовался этим соображениям, возложив всю ответственность за смерть Сибил на судьбу: «… я считал обязательным жениться. И не моя вина, если эта страшная трагедия помешала мне сделать то, что принадлежало ». Он спросил у лорда Генри, почему «эта трагедия» не мучает его так жарко, как бы он хотел, неужели у него вовсе нет сердца? Ему «кажется все это странной развязкой странной пьесы». Лорд Генри чувствовал острое наслаждение, играя на «самолюбии» Дориана, и объяснил, что «реальные трагедии происходят в неартистичний форме», «им не хватает изысканности», поэтому они вызывают отвращение. По мнению лорда Генри, Дориан  должен был чувствовать себя счастливым, потому что девушка полюбила его так, что предпочла умереть нежели жить без его любви.  В смерти Сибил, продолжал лорд Генри, есть что-то прекрасное, и он «рад жить в век, когда случаются же чудеса». Пусть Дориап считает, что Сибил сыграла свою последнюю роль. Дориан надолго задумался, потом сказал, что лорд Генри помог ему понять себя самого, потому что он чувствовал все это, но опасался тех ощущений. Они больше никогда не говорили об этой смерти. Лорд Генри пошел, Дориан дал ему слово, что приедет вечером к опере, но отказался ехать на обед, потому что «очень устал». Оставшись один, он бросился к портрету, но не нашел там новых изменений. «Наверное, портрет узнал о смерти Сибил Вейп раньше него самого». Теперь и смерть казалась ему романтичной. Он решил больше не вспоминать, «сколько выстрадал из-за него Сибил с того ужасного вечера», когда она играла на сцене последний раз.  Дориан снова подошел к портрету, чувствуя, что надо сделать выбор. «Вечная молодость, безграничные страсти, наслаждения … — Всё это испытывает он. А портрет будет нести бремя его позора».  Час спустя он был в опере, «позади сидел лорд Генри, опираясь ему на кресло».
Утром следующего дня к Дориану пришел Бэзил Голуорд, чтобы выразить соболезнования по поводу трагической смерти Сибил. Но юный красавец спокойно говорил об этой трагедии, рассказал даже, что вчера вечером был в опере. Бэзил был возмущен, он понял, что под влиянием лорда Генри Дориан превращается в жестокого эгоиста. Голуорд хотел взглянуть на портрет, но Дориан не позволил этого сделать: его пугало, что художник заметит изменения. Отказал он и в просьбе выставить свой портрет на выставке в Париже. Когда Бэзил пошел, Дориан перенес портрет в комнату, куда никто не заходил уже много лет, запер дверь и спрятал ключи в карман. Теперь он был уверен, что никто не сможет видеть, как искажается его душа. Спрятав портрет, Дориан спокойно сел пить чай. Лорд Генри прислал ему газету и книгу, которые могли  его заинтересовать. В газете Дориан  прочитал заметки о следствии по делу Сибил, из которых следовало, что смерть наступила от несчастного случая.  Дориан удобно устроился в кресле и с интересом раскрыл книгу, которую прислал Лорд Генри. Это была странная книга модного французского автора — психологический этюд с одним героем, «который в половине XIX века пытался присоединить себе страсти и способы мышления прошлых эпох, чтобы самому испытать все те состояния, через которые когда-либо проходила человеческая душа». «Ядовитая это была книга: будто густой аромат ладана повивал ее страницы и туманил мозг … все это будоражило в Дориановом воображении нездоровые бред и мечты ».
Долгое время Дориан Грей не мог освободиться от влияния этой книги. Он заказал девять экземпляров, оправил каждый из них в роскошные обложки разного цвета, которые отвечали меняющимся настроениям Дориапа. Герой этой книги стал бы прообразом его самого, а весь роман казался ему историей его собственной жизни. «Но в одном Дориан был счастливее фантастического героя романа. Он никогда не испытывал … того жуткого страха перед зеркалами … С чувством, подобным злорадства … перечитывал Дориан последнюю часть книги, где с поистине трагическим пафосом (пусть немного и преувеличенным) изображено было горе и отчаяние человека, который потерял то, что в других людях и в окружающем мире оценено дороже ». Дориан утешался тем, что его красота навек останется при нем. Слухи о неопределенном образе его жизни время от времени ходили, но трудно было поверить в его бесчестия, ибо казалось, что  этого юного красавца не могла  коснуться никакая грязь. Дориан часто надолго исчезал из общества, отдаваясь своим страстям и порокам. Вернувшись, становился с зеркалом в руках рядом со своим портретом и сравнивал злобное, страшное лицо на полотне и прекрасное юное лицо, что, улыбалось ему из зеркала. «Он всё больше влюблялся в собственную красоту и все более  заинтересованно  наблюдал за изменением  собственной души». «Однако иногда по ночам, лежа без сна в своей густо надушенной спальне или в грязной каморке таверны у доков, которую он посещал переодетый и под чужим именем, Дориап Грей с сожалением думал о разорении, накликанную на собственную душу, с сожалением тем горьким , что чувство это было чисто себялюбивым. Правда, такие моменты случались редко ». Его жажда жизни становилась все юолее сильной.  Он искал утешения в пышных обрядах чужих верований и религий, однако «никогда официально не принял ту или иную веру или догматы, осознавая, что это ограничило бы ему умственное развитие». Некоторое время его интересовал мистицизм с его удивительной энергией превращать обыденное в нечто необычное. В другое время его изучал материалистические учения. Он стремился открыть тайну человеческих чувств, уверен, что там содержится не меньше тайн, чем в душе. Он увлекается изучением ароматических веществ, мечтает составить систему влияния на психологическое состояние человека различных запахов. Другое время он полностью отдавался музыке, собирал со всех концов света наичуднейшие  музыкальные инструменты. Однако вскоре они ему надоедали и, сидя в опере, один или с лордом Генри, Дориан восторженно слушал «Тангейзера», и ему слышалось в увертюре к этому величественному произведению отражение трагедии собственной души ». Как-то Дориан принялся изучать драгоценные камни, позже его внимание повернулось на  вышитые украшения и гобелены, затем изучал культовые наряды. Он собирал в своем доме все эти сокровища, видя в них лишь средство забыть страх, который становился уже почти невыносимым. «В пустой замкнутой комнате, где прошли мальчишеские лета Дориаиа, он сам повесил на стене свой ужасный портрет, все изменяясь, он представлял ему, как меняется  его собственная  душа». Через несколько лет ему уже невмоготу было находиться длительное время вне Англии, ибо казалось, что кто-то увидит портрет, раскроет его тайну. Хотя он и очаровывал многих, о нем уже начали распространяться слухи, дурная слава окружала его, близкие друзья впоследствии стали обходить его. «Женщины, что первое время бессмысленно любили Дориаиа, ради него презрев приличия и общественное мнение, теперь бледнели от стыда и ужаса, только он входил в комнату». Но в глазах многих эти слухи только увеличивали его чрезвычайные и опасные чары. «Да и большое его богатство в полной мере свидетельствовало о нем. Общественность, по крайней мере цивилизованная общественность, не очень склонна поверить в ущербность людей богатых и привлекательных ».
Как-то вечером Дориан встретился с Безил Голуорд, отношения с которым он давно уже разорвал. Дориан Грей попытался сделать вид, что не заметил художника, но тот сам увидел его. Дориан вынужден был пригласить бывшего друга к себе. Бэзил просил подтвердить или опровергнуть слухи, которые расходились о Дориане в Лондоне.  Дориап пригласил Бэзила в комнату, где от всего мира он прятал портрет, и показал его художнику. Пораженному Бэзилу открылось лицо гадкого, избалованного старого человека. Дориан был не в  силах смотреть на это безобразное зрелище. Он положил на художника ответственность за свое нравственное падение. В слепой ярости он убил Бэзила кинжалом, а затем обратился к своему бывшему приятелю Алану Кэмпбеллу, химику, и, шантажируя того тайной, заставил растворить тело Бэзила в азотной кислоте.
Дориан стремился забыться в наркотическом опьянений. В одной таверне, на самом «дне» Лондона, он чуть не погиб от руки брата Сибил Вейн — Джеймса, поздно узнал о причине смерти сестры и дал клятву отомстить тому, кто обидел ее. Джеймс начал следить за Дорианом. Во время охоты Джеймса случайно убивают. И совесть не давало Дориану покоя. Теперь его громкая слава казалась Дориану бременем, которое он не хотел нести. Он мечтал измениться, его «охватила жгучая тоска по непорочной чистой своей юности … Дориан знал, что ославил себя позором, опорочил душу, исполнил уродством воображение, он осознавал, что производил пагубное влияние на других и от этого имел страшное  наслаждение … Но неужели это все непоправимо? «Теперь Дориан проклинал свою красоту и вечную молодость, предпочитая, чтобы каждый грех отразился  на его лице. Это было бы наказание, которое могло удержать его от дальнейшего падения. Впрочем, он решил, что незачем думать о прошлом, потому что ничего там не исправишь. «Джеймс Вейн похоронен в безымянной могиле на кладбище в Селби. Алан Кэмпбелл однажды вечером застрелился у себя в лаборатории, так и не выдав тайны, которая была ему навязана. Возбужденные пересуды об исчезновении Голуорда  вскоре утихнут — к этому  уже идет. Следовательно, он, Дориан, вполне в безопасности ». Он хотел думать о будущем. Дориан вспомнил молодую деревенскую девушку Гетти Мертон, которую влюбил в себя, мог соблазнить, но не сделал этого. «И никогда больше он не будет соблазнять невинных. Он станет добродетельным », — решил Дориан. Ему захотелось посмотреть, не преобразился ли портрет благодаря его «добропорядочному» поведению с Гетти Мертон. Но когда он снял с портрета покрывало, то понял, что изображение его души не только не улучшилось, а стало еще уродливее: коварство и лицемерие ясно читались на том лице. На руках были красные пятна, похожие на кровь. Дориан увидел кинжал, которым убил Бэзила Голуорда. Дориан схватил кинжал и вонзил его в свой портрет. Послышался крик и глухой стук. На крик прибежали слуги, долго не могли найти хозяина, наконец, наткнулись на комнату, где никто  не бывал много лет. «Когда они вошла в комнату, со стены им смотрел  великолепный портрет их хозяина — точно такой, каким они последний раз его видели, во всем блеске его очаровательной юности и красоты». Рядом лежал мертвец, старый и уродливый. Только кольца на пальцах помогли понять, кто это был.

0 / 5. 0

.