0
(0)

Рудин был единственным сыном у матери и с самого нежного детства был предметом ее обожания. В детстве от Рудина устранялись всякие заботы; он не понимал, что такое нужда, и не был приучен к труду. Как все любимцы, Рудин с детства приучился считать себя каким-то высшим существом, которому все должны оказывать услуги, и через это бессознательно стал себялюбцем. Воспитание он получил за счет дяди. Неусыпная заботливость матери и дяди приучила Рудина во всем рассчитывать на чужую помощь и не заботиться о материальных средствах. Образование свое Рудин получил в Московском университете. В это время среди университетской молодежи особенным влиянием пользовалась идеалистическая философия Шеллинга и Гегеля; философию эту преимущественно изучали в тесных товарищеских кружках. Рудин, обладая способностью к отвлеченному мышлению, проявил особенные успехи в изучении философии; блестящий дар красноречия помог ему занять первое место среди товарищей. Это еще более развило его самомнение и приучило считать себя будущим гением. В этих товарищеских кружках Рудин усвоил  пламенную веру в добро и истину и интерес к философским вопросам. Но мысли Рудина были не вполне ясны. Он говорил о необходимости веры, о бесплодности скептицизма, о будущности человечества и т.п. Все эти туманные рассуждения выливались у Рудина в блестящей словесной форме. «Он не искал слов; они сами послушно и свободно приходили к нему на уста, Рудин владел едва ли не высшей тайной — музыкой красноречия». Казалось бы Рудин, изучивший философию и обладавший даром красноречия, должен был приносить своим ближним большую пользу. К сожалению, мы видим совершенно иное. Его слова не переходят в дело. Дожив до 35 лет, Рудин не нашел себе подходящего общественного дела и тратил свое красноречие совершенно напрасно в гостиных аристократических тщеславных дам. Правда, он стремился употребить бесконечности не обращать внимания на удары судьбы, что ему хочется соединиться с людьми, увидеть, хотя маленькие, но реальные плоды своей деятельности. Этим объясняются субъективные переживания Рудина. Но все дело в том, что Рудин в самой своей сути не такой человек, как другие, так как в нем «сидит какой-то червь, который грызет и …гложет» и не дает ему «успокоиться до конца». Люди, подобные Рудину, неизбежно становились во враждебные отношения со средой, так как вся их деятельность в ее конечной цели была направлена на уничтожение того порядка, который поддерживался и оберегался этой средой. В этом большая общественная правда образа. Рассказав о том, что лично для себя Рудин ничего не приобрел в жизни, и подчеркнув объективную непримиримость людей его типа со всем общественным строем николаевской России, Тургенев тем самым указал на то, что в этих людях, несмотря на все их слабые стороны, воплощалось живое, прогрессивное начало эпохи. Образ Рудина теперь рисуется лирически сочувственно. В целях усиления эмоциональной окраски Тургенев вновь обращается к пейзажу. Рудин появляется перед читателем или в знойный день, когда он едет, сам не зная куда, сидя, понурив голову, В кибитке, которую едва тащат заморенные и разморенные жарой лошади; или в осенний холодный день, когда надо срочно выехать из города, несмотря на непогоду, потому что его высылают. Глубокой грустью дышит концовка, которой, как лирическим аккордом, заключается последняя беседа Рудина с Лежневым. Рудин своими речами пробуждал умы и сердца людей, зажигал их любовью к добру, свету и правде. Лежнев, ненавидевший Рудина, в конце жизни примиряется с ним и ставит его деятельность выше своей. «В нем есть энтузиазм, — заметил Лежнев, — а это самое драгоценное качество в наше время. Мы все стали невыносимо рассудительны, равнодушны и вялы; мы заснули, мы застыли, и спасибо тому, кто хоть на миг нас расшевелит и согреет! .. Он не сделал сам ничего … Но кто вправе сказать, что он не принесет, не принес уже пользы, что его слова не заронили много семян в молодые души, которым природа не отказала, как ему, в силе деятельности, в умении исполнять собственные замыслы?»

Проследим, как вырос, воспитался Рудин и как явился он таким, каким встречаем мы его в повести. Он происходил из бедной помещичьей семьи; его мать в нем души не чаяла — она отдавала ему все, что могла, только бы обставить его возможными удобствами. Таким образом, Рудин рос балованным барчонком, привыкшим с детства быть предметом обожания. Что делал он в университете? Его деятельность, главным образом, состояла в участии в студенческих кружках, в которых весь интерес сосредоточивался на отвлеченных философских системах, главным образом, на философии Гегеля. Время проводили тут в горячих спорах о разных вопросах, далеко отстоящих от действительной жизни. Рудин, отличавшийся особенным даром слова, понятно был замечен; он стал и тут своего рода кумиром, по крайней мере, предметом всеобщего удивления. Само собой разумеется, что молодому человеку с сильно развитым самолюбием льстило общее внимание; он постепенно вошел в свою роль проповедника, любующегося своим собственным красноречием. В Германии он набрался новых сведений, но характер его остался тот же. Тут застаем мы его в имении великосветской дамы существом … первое препятствие — и я весь рассыпался … » В этом случае Рудин походит на Гамлета Щигровского уезда и других «лишних» людей, изображенных Тургеневым. Как известно, в 40-е годы реакция отрезала все пути к самой скромной общественной деятельности. Людям, получившим образование и сознававшим многочисленные язвы общественного устройства, ничего более не оставалось делать, как только обвинять самих себя в недостатке энергии. Отличительной чертой Гамлета Щигровского уезда служил, при огромном уме, не в меру развившийся самоанализ, который внушил ему мысль о полном собственном ничтожестве. Он до такой степени привык к самобичеванию, что в этом находил наслаждение и совершенно не был способен к какому бы то ни было делу. Точно также и Рудин нередко клеймил себя за расходование энергии на одни разговоры. «Фраза меня сгубила, — замечает он в последней беседе с Лежневым, — она заела меня, я до конца не мог от нее отделаться … Слова, все слова, дел не было». Рудин, однако, был не бесполезным членом общества. Это не Онегин и не Печорин, которые нисколько не думали об общественной пользе. Рудин своими речами пробуждал умы и сердца людей, зажигал их любовью к добру, свету и правде. Лежнев, ненавидевший Рудина, в конце жизни примиряется с ним и ставит его деятельность выше своей.

0 / 5. 0

.