Урок по трагедии «Моцарт и Сальери» Пушкина

Трагедия «Моцарт и Сальери» — одна из жемчужин пушкинского творчества. Знакомить с этим шедевром подростков, размышлять над его страницами вместе с учащимися — настоящая радость открытия, погружеия в высокое искусство, в его тайны и проблемы.

Произведение вызывает эмоциональный отклик и интерес школьников, но при самостоятельном чтении многое проходит мимо их сознания, так как они сосредоточиваются больше на теме зависти. Однако зависть в трагедии — это всего лишь основа для многопланового полотна, на котором разворачивается картина творческой жизни двух мастеров искусства — гения и таланта, раскрывается философия творчества, поднимается проблема сосуществования гения и посредственности …

Приблизиться к пониманию этого школьникам помогут и интеллектуальные загадки, и фрагменты из кинофильма Михаила Швейцера «Маленькие трагедии» (1979), и зрительные образы-ассоциации.

Начинаем урок с краткого вступительного слова о маленьких трагедиях.

Маленькие трагедии — это цикл пьес А.C.Пушкина, включающий четыре произведения: «Скупой рыцарь», «Моцарт и Сальери», «Каменный гость» И «Пир во время чумы». Они были созданы в 1830 году, в период Болдинской осени, вошедший в историю литературы и искусства как период особого вдохновения и поэтических вершин поэта.

Это короткие произведения, в которых мало действующих лиц, нет сложной интриги и длинных диалогов, и каждое из них посвящено какой-то человеческой страсти.

А что же такое страсть? Хорошо это или плохо, когда она владеет человеком?

Дети определяют это понятие как очень сильное рвение к чему- то, желание чего-то. Большая часть школьников считает, что страсть делает человека своим рабом и поэтому иметь страсть к чему-либо скорее плохо, чем хорошо.

Уточняем их рассуждения и наблюдения с помощью словаря В.И.Даля: «Страсть — жажда, душевный порыв к чему-либо, необузданное, неразумное хотенье. Страсти
человека отделены от разумного начала, вечно с ним враждуют и меры не знают. Всякая страсть слепа и безумна, она не видит и не рассуждает. Человек в страсти хуже зверя».

С какой же человеческой страстью связана трагедия «Моцарт и Сальери»? Ребята отвечают сразу: «С завистью». Что вам известно о героях трагедии? Кто они такие?

Это композиторы. Вольфганг Амадей Моцарт (демонстрируется его портрет) — гениальный австрийский композитор (1756-1791), который начал творить, ещё будучи ребёнком. Хотя он умер рано – на 36-м году жизни, он оставил более 600 выдающихся музыкальных произведений.

Антонио Сальери (1750-1825) — известный итальянский композитор (демонстрируется его портрет), автор более 40 опер, ученик Глюка, учитель Шуберта и Бетховена.

Широко известен был слух о том, что Сальери отравил Моцарта. Пушкин считал это возможным. В заметке «О Сальери» он писал: «В первое представление «Дон Жуана», в то время когда весь театр, полный изумлённых знатоков, безмолвно упивался гармонией Моцарта, раздался свист – все обратились с негодованием, и знаменитый Сальери вышел из зала в бешенстве, снедаемый завистью.

Сальери умер лет восемь тому назад. Некоторые немецкие журналы говорили, что на одре смерти признался он будто бы в ужасном преступлении — в отравлении великого Моцарта. Завистник, который мог освистать «Дон Жуана», мог отравить его творца».

Это предположение и легло в основу художественного вымысла Пушкина, посвящённого Моцарту и Сальери. Известно, что первоначально трагедия носила название «Зависть», но затем Пушкин отказался от него и заменил на «Моцарт и Сальери». Значит, для него важна была не только эта человеческая страсть, а и что-то другое.

Что же именно? Что интересует поэта? И почему, собственно, его мог заинтересовать тёмный слух об отравлении Моцарта?

Для решения этой интеллектуальной загадки отметим, что Пушкин оставил героям их исторические имена, а следовательно, нам известно, что оба они знаменитые композиторы, один из которых гений. Значит, поэта будут интересовать их отношения, так как в творческой среде всегда есть соперничество.

Теперь сравним два высказывания, записанные на доске: «Бессмертный гений … озаряет голову безумца, гуляки праздного … » и разве это гений? Пустой был
человек». О ком первое и чьи это слова? Это слова Сальери о Моцарте. А о ком же второе?

В некоторых классах учащиеся догадываются, что это сказано о Пушкине. Но в большинстве случаев это нужно объяснить. Последние слова принадлежат Фаддею Булгарину, современнику Пушкина, журналисту и писателю, который писал бездарные романы и политические доносы на литераторов. Эти слова сказаны им о Пушкине! О признанном гении мировой литературы…

Параллель напрашивается самая прямая: Моцарт — гений и Пушкин — гений, им приходится жить в среде завистников и посредственностей, претендующих на высоты, но не умеющих их покорять, а оттого и ненавидящих гениев. Поэтому Пушкина интересует положение гения в обществе, возможность или невозможность соединения гения и злодейства.

Поэт чувствует своё духовное родство с австрийским композитором не только в гениальности, но и в отношении к жизни, к творчеству. В журнале «Сын Отечества» в 1827 году было опубликовано письмо Моцарта, которое мог прочесть и Пушкин: «Когда случится мне быть на свободе, совершенно одному и в хорошем расположении духа, например в повозке или на прогулке, после порядочного обеда или ночью, когда не спится, — тут всего лучше и всего изобильнее собираются и стремятся ко мне идеи. Я точно не делаю никакого напряжения
и не стараюсь быть значительным, да и не умел бы в самом деле выразить, в чём состоит моя оригинальность».

Сравните это письмо со стихотворными строчками Пушкина:

И забываю мир — и в сладкой тишине
Я сладко усыплён моим воображеньем,
И пробуждается поэзия во мне:
Душа стесняется лирическим волненьем,
Трепещет и звучит, и ищет, как во сне,
Излиться наконец свободным проявленьем —
И тут ко мне идёт незримый рой гостей,
Знакомцы давние, плоды мечты моей.
И мысли в голове волнуются в отваге,
И рифмы лёгкие навстречу им бегут,
И пальцы просятся к перу, перо к бумаге,
Минута — и стихи свободно потекут.

О творчестве и об отношении к нему, о творце и его творениях, о положении гения в обществе, о совместимости гения и злодейства размышляет поэт о гениальном произведении «Моцарт и Сальери», и помогают ему три действующих лица — Моцарт, Сальери … А кто же третий? Вот и вторая интеллектуальная загадка.

Попробуйте решить и её. Это действующее лицо, у которого нет ни одного слова, но оно постоянно присутствует в произведении: оно связывает Моцарта и Сальери, с ним неразлучен Моцарт, оно преследует Сальери и не даёт ему покоя, о нём говорят, ему служат.

После такой подсказки дети обязательно догадываются, что речь идёт о музыке. Чем можно доказать, что музыка постоянно участвует в действии?

С первого монолога Сальери она входит в действие: герой вспоминает свои детские годы, когда он слушал в церкви орган и «слёзы невольные и сладкие текли», вспоминает годы, отданные изучению тайн музыки (предался одной музыке » ), и т. п. — музыка властвует над всей его жизнью.

Она звучит в пьесе постоянно: то слепой скрипач, фальшивя, исполняет арию из «Дон Жуана-, то сам Моцарт играет свою новую «безделицу» на фортепиано или напевает мелодию из Тарара» Сальери, то оба героя ведут разговоры о музыке.

Она волнует их чувства, наполняет жизнь, они называют себя «служителями» и «сыновьями гармонии». Но если Моцарта музыка делает «счастливцем», то для Сальери она мучительница, так как возбуждает его зависть.

Исследователь творчества Пушкина Д.Благой писал: « … именно музыка Моцарта является основным источником зависти Сальери и, тем самым, главным возбудителем его преступного замысла. А в пьесе музыка Моцарта преследует его почти непрерывно, как привидение».

Но чью музыку мы действительно слышим, а кто больше говорит о ней? Как вы думаете, почему так?

В пьесе мы постоянно слышим музыку Моцарта: её играет слепой скрипач в трактире, за фортепиано не раз садится сам композитор, он же напевает какие-то мелодии. Он живёт и дышит музыкой. Сальери же больше выступает в роли слушателя и теоретика. Слыша музыку Моцарта, он теряет всякие способности к творческой деятельности, так как зависть сжигает всё его существо, отнимая вдохновение и талант. Поэтому музыке остаётся существовать только в
его рассуждениях.

О чём же он размышляет? Чем являются для него музыка и творчество? Музыка для Сальери божество, которому он поклоняется и служит. С детства он пленился высоким искусством, «науки, чуждые музыке, были посланы ему. Всю жизнь он посвятил изучению тайн музыки: Звуки умертвив, музыку я разъял, как труп. Поверил я алгеброй гармонию.

Сальери живёт в XVIII веке, когда господствует рационалистическая философия. Она утверждает, что в мире всё рассчитано и укладывается в определённые схемы. Поэтому так бесстрастно и рассудочно Сальери обращается со своим божеством, изучает его, «как труп», чтобы, познав строение, создать по его законам музыкальную гармонию. Поэтому же он посчитал, что ремесло можно сделать «подножием искусству».

И потому же он думает, что дар гениальности может быть только вознаграждением за самоотверженный и неустанный труд. Моцарт не укладывается ни в какую схему: он «гуляка праздный и гений. Что поражает Сальери в Моцарте? Почему его музыка возбуждает в композиторе зависть?

Сальери поражён тем, что «священный дар» «озаряет голову безумца, гуляки праздного». Ведь Моцарт не поглощён трудами, как Сальери, он живёт полной
жизнью, В которой есть место и шуткам, и веселью, и любви, и семье. Сальери удивляется, как его соперник безалаберно относится к своему таланту, как легко он сочиняет шедевры и как беспечно несёт их в мир.

Каждое произведение даётся Сальери долгим упорным трудом, «усильным, напряжённым постоянством», а у Моцарта музыка рождается будто сама собой
(намедни ночью / Бессонница моя меня томила, / И в голову пришли мне две, три мысли. / Сегодня я их набросал). Такие легкость, стройность и глубина недоступны Сальери, и это терзает его: он понимает, что не может достичь высоты Моцарта. Талант можно развить, но «выучиться на гения» невозможно. Отсюда и мучительная зависть:
… я ныне
Завистник. Я завидую; глубоко,
Мучительно завидую.

Далее предлагаем посмотреть фрагмент из кинофильма М.Швейцера «Маленькие трагедии» — первый монолог Сальери — и сделать вывод, каким предстаёт герой в этом фрагменте; понаблюдать, что и какими деталями постарались подчеркнуть в пушкинском персонаже создатели фильма.

Сальери в исполнении Иннокентия Смоктуновского предстаёт перед нами рассудочным, сухим человеком, вся жизнь которого заключена в определённые рамки и схемы, рассчитана и расписана по минутам. Не случайно на экране не раз появляются старинные часы, отбивающие назначенное время. Даже в любви (Швейцер ввёл в киноверсию такой эпизод) он бесстрастен и холоден.

Окружающие (слуги, мальчики в хоре) его побаиваются и стараются ничем не раздражать. Он не удостоит их даже элементарным вниманием — не то что разговором, он молчит, погружённый В бесконечные раздумья о гениальности Моцарта и своей бескрылости.

Только оставшись один, герой позволяет себе излить свою боль, и мы понимаем, что зависть уже разрушила его душу, потому что он приходит к решению об отравлении Моцарта.
Перечитаем фрагмент второго монолога Сальери (со слов «нет! не могу противиться я доле … » до «так улетай же!»).

Чем он оправдывает своё решение? Согласны ли вы с такой точкой зрения? Почему?

Сальери считает, что пользы в искусстве Моцарта нет, так как вершина его недостижима для других, а значит, мечты и желания, порождённые его музыкой, обречены, бескрылы. Сын рационалистического XVIII века, он всё меряет пользой (в эту эпоху было распространено мнение, что ценность таланта зависит от того, какую пользу он приносит обществу, его воспитанию). Моцарт бесполезен, потому что повторить его нельзя, — к такому выводу приходит Сальери.

Учащиеся единодушно считают, что он не прав. Гений создаёт вершины, которые зовут, манят нас к себе, и, пытаясь достичь их, мы совершенствуемся, развиваемся — идём вперёд; даже если вершина остаётся непокорённой, мы приближаемся к ней.

Она — точка отсчёта в искусстве и науке, маяк и путеводная звезда. Однако Сальери убеждён в другом: гений Моцарта подчёркивает бескрылость самого Сальери. И потому он уверен:
… я избран, чтоб его
Остановить — не то мы все погибли,
Мы все, жрецы, служители музыки …
Остановить — значит заставить замолчать, убить. Низость человеческая, будучи не в силах подняться до творений гения, убить и уничтожить их, стремится принизить и убить его самого.

Мысль об убийстве давно живёт в Сальери. Уничтожение (даже самого дорогого и любимого) ради самоутверждения – это его жизненная философия. Попробуем доказать это, обратившись к первому и второму монологам Сальери. (Это задание можно выполнить по вариантам.)

Уже в первом монологе звучит мысль о смерти и убийстве. Рассказывая о постижении им тайн музыки, Сальери говорит: «Звуки умертвив, / Музыку я разъял, как труп».
А далее он повествует, как безжалостно сжигал — умертвлял свои же творения:
… Я жёг мой труд и холодно смотрел,
Как мысль моя и звуки, мной рождённы,
Пылая, с лёгким дымом исчезали.
18 лет он носит с собой яд. Зачем? Конечно же, неспроста: он будто ждёт и ищет жертвы:

Как пировал я с гостем ненавистным,
Быть может, мнил я, злейшего врага
Найду; быть может, злейшая обида
В меня с надменной грянет высоты —
Тогда не пропадёшь ты, дар Изоры.
И я был прав! и наконец нашёл
Я моего врага …

Сальери мало любит жизнь — он поклоняется только музыке, считая себя её «жрецом», «служителем», И ради того, чтобы быть единственным посвящённым в тайны гармонии, готов убить своего гениального соперника.

При этом, заметьте, мы ни разу не видим его играющим или сочиняющим музыку! Моцарт же постоянно напевает или играет. О чём это говорит? Это его жизнь, гармония живёт внутри него. Он мало говорит, так как за него говорит музыка.

Сальери ничего, кроме музыки, не любит. А Моцарт?

Он любит шутки и веселье, у него есть жена и сын, к которому он нежно при вязан («играл я на полу с моим мальчишкой»), Он полон жизни и любит её, выражая эту любовь в музыке; он считает себя счастливцем; поклонником прекрасного, пренебрегающим «презренной пользой» (сравните с рассуждениями Сальери об «алгебре и гармонии», о пользе искусства). Поэтому к своим творениям он относится без ложного пафоса — он просто любит их, как своих детей, ему жаль расстаться с ними, поэтому он даже рад, что за реквиемом никто не приходит, хотя он его и тревожит…

Итак, перед нами два антипода, волею судьбы оказавшиеся рядом в сфере искусства. Попробуем составить из предложенных символов портрет каждого из них (на доске заранее укреплены вырезанные из бумаги изображения свечи, солнца, бабочки и паука, а также два нотных стана: один начерчен на обычном листе бумаги, другой представляет собой лист, как бы приподнятый ветром, углы его заворачиваются трубкой). Моцарт и Сальери — композиторы, поэтому основой для их портретов будет нотный стан, только для каждого свой. Выберите его и обоснуйте выбор.

Учащиеся безошибочно выбирают для Сальери обычный, строго расчерченный лист и мотивируют это рационализмом героя, строгостью, стремлением всё упорядочить. А У Моцарта всё живое, подвижное, связанное с жизнью, будто бы колеблемое ветром вдохновения, поэтому второй нотный стан — его. Творчество Моцарта жизнелюбиво, светло, как и он сам, от него становится тепло на душе, оно ассоциируется с солнечными лучами, оживляющими всё вокруг и расцвечивающими мир яркими красками. Поэтому легко связать образ Моцарта
и его музыку с солнцем.

Сальери же, напротив, творит «в тишине», «в тайне», будто отгороженный от мира и жизни, а тишину и тайну мы чаще всего соотносим с ночью. Тогда и горит свеча Сальери. Кроме того, он, мучимый завистью, не спит по ночам. Учащиеся приводят ещё один интересный аргумент в пользу свечи: она обязательно догорит, оставив после себя лишь лёгкий дымок, а солнце никогда не погаснет. Конечно, бабочка «усядется» на нотный стан Моцарта: ведь она лёгкая, подвижная, яркая — словно символ его души. А место паука на нотах Сальери: он коварен, его замыслы трудно разгадать.

Когда учащиеся обосновывают свой выбор, учитель укрепляет выбранные символы на нотных станах Моцарта и Сальери – в результате получаются своеобразные эмблемы или «гербы» героев. Эта работа в зрительной форме закрепляет представления подростков об образах Моцарта и Сальери.

Если позволяет время, можно спросить у ребят, какие символы могли бы предложить они. Школьники предлагают для Моцарта соловья как самую неповторимую певчую птичку; цветок, наполняющий чудесным ароматом всё вокруг; радугу, сверкающую над омытой дождём землёй; для Сальери же у них не находится никаких предложений, кроме паутины в дополнение к пауку или змеи, свернувшейся клубком на замшелом камне.

Да, свет и тьма человеческой души заключены в этих пушкинских персонажах. Одного мучит зависть к гениальному сопернику и тайное желание избавиться от него — отнять жизнь, отравить.

Но и Моцарта преследует мысль о смерти, только не о чьей-то, а о своей собственной. Чем это можно доказать?

Его томит бессонница, и во время неё он сочиняет «безделицу», в которой среди счастья и радости «вдруг: виденье гробовое, / Незапный мрак иль что-нибудь такое … ».

Он сочиняет реквием по заказу неизвестного «черного человека» (известно, что Моцарт писал реквием по заказу некоего Лейтгаба, управляющего графа Вальзегг; граф решил тайно заказать реквием известному композитору, а потом выдать его за своё сочинение). Моцарт пишет эту музыку увлечённо, с вдохновением, но его не оставляет образ незнакомца в чёрном:

Мне день и ночь покоя не даёт
Мой чёрный человек. За мною всюду
Как тень он гонится. Вот и теперь
Мне кажется, он с нами сам-третей
Сидит.

Заметьте: «чёрный человек» появляется между Моцартом и Сальери. Каким-то шестым чувством Моцарт угадывает близость смерти и угрозу, исходящую от Сальери. Гениальность и душевная щедрость не позволяют ему опуститься до подозрений, но он почти предсказывает собственную судьбу, неожиданно вспомнив слух о том, что Бомарше кого-то отравил:
Моцарт
Ах, правда ли, Сальери,
Что Бомарше кого-то отравил?
Сальери
Не думаю: он слишком был смешон
Для ремесла такого.
Моцарт
Он же гений,
Как ты да я. А гений и злодейство —
Две вещи несовместные. Не правда ль?

Посмотрим, как это показано в киноверсии Швейцера. (Демонстрируется эпизод
об отравлении Моцарта.) Обратите внимание на то, каким образом показано, что Моцарт предчувствует свою смерть.

Глаза Моцарта (актёр Валерий Золотухин) смотрят на Сальери проникновенно и понимающе, они полны слёз. Эти слёзы медленно текут по щекам, когда композитор играет реквием, его душа будто уже возносится к небесам.

Когда Моцарт расстаётся с Сальери, он говорит ему: «Пойду засну. Прощай же!» — и в кадре на несколько мгновений возникает прощальный жест его руки. Это «засну» и «прощай» с пушкинской гениальностью отражают прозорливость гения: «засну» — с верой в то, что «гений и злодейство — две вещи несовместные»; от душевной щедрости, которая наделяет гениальностью и коварного друга (Он же гений, / Как ты да я»); И «прощай» — от интуитивного понимания, что никогда больше его не увидит. А между тем Сальери лицемерно говорит отравленному Моцарту: «До свиданья». И уже оставшись один, удовлетворённо восклицает: «Ты заснёшь / Надолго, Моцарт!» И теперь это правда.

Обратите внимание, как виртуозно и глубоко обыграны поэтом эти слова, ещё раз дающие нам возможность оценить гениальность и душевную щедрость Моцарта и мелочность и коварство Сальери.

Когда наступает кульминация пьесы? А самый трагический момент? Обоснуйте.

Кульминацией пьесы можно назвать отравление Моцарта, а самым трагическим
моментом — исполнение композитором реквиема, потому что получается, что он играет его самому себе. Оказывается, что сочинял он это произведение не для «черного человека», а для себя, потому и жаль ему было расставаться с ним: « … мне было б жаль расстаться с моей работой … ». И сам Моцарт прозревает, играя реквием: он понимает, что приближается час прощания с жизнью …

Освобождается ли Сальери от зависти, совершив своё чёрное дело? Почему? В чём его наказание? Как его бессилие обыграно в фильме?

Нет, зависть не покинула сознание Сальери. Ведь Моцарт заронил в его душу сомнение в его гениальности. Оно и раньше жило в Сальери, иначе бы не возникла эта мучительная зависть, но теперь оно укрепилось словами Моцарта о несовместимости гения и злодейства, а Сальери только что совершил его.

В отчаянии он вспоминает легенду о Микеланджело, который якобы умертвил своего натурщика, но ведь это только легенда, основанная на тёмных слухах … И сомнение никуда не уходит, а усиливается. И в этом наказание Сальери. В фильме он исступлённо пытается сыграть что-то на фортепиано, но вместо музыки выходит какофония: фортепиано гремит, визжит, скрежещет … Талант, мучимый завистью, обречён на вырождение, так как вместо совершенствования и развития он иссякает мелкой суетой, опускается до посредственности и даже способен на преступление.

Вот к какому выводу приводит нас Пушкин в своём шедевре «Моцарт и Сальери». Белинский писал об этой трагедии: « … только Пушкин мог провидеть в этом предании (имеется в виду слух об отравлении Моцарта) психологическое явление и общую идею таланта, мучимого завистью к гению, — и он показал не то, как действительно случилась эта история, но как бы могла она случиться и прежде, и нынче, и всегда».