Через весь роман, как бы разбитый на множество отдельно развивающихся историй — жизни Пьера, князя Андрея, Наташи, княжны Марьи, Николая Ростова, военных событий, где столько разнообразных фигур и личностей, — проходит объединяющая идея о руководящей власти в жизни духовных, религиозных начал, которым человек должен подчиниться ради истинного своего блага, ради высшего осуществления в своей жизни добра и красоты, отрекаясь от узких личных забот и вообще от своего ограниченного и беспомощного «я».
И точно как в личной жизни отдельного человека главную роль играют неведомые руководящие им силы, так же и в истории жизни народов и стран личной воле человека принадлежит ничтожная роль, событиями же движет иная, сверхчеловеческая логика, сообразно которой складываются и разрешаются обстоятельства народной жизни. Величайшим заблуждением Наполеона Толстой считает его убеждение, что он, Наполеон, является причиной и героем всех событий, и автор сравнивает его с ребенком, который держит тесемочки внутри кареты и воображает, что правит. В глубокой основе жизни и личной, и общечеловеческой лежат те стихийные законы Провидения, согласно которым и разрешаются исторические события; таким образом, исход их предопределен — «событие совершилось потому, что оно должно было совершиться». Только тот, кто, как Каратаев или Кутузов, всецело отрешается от личных целей и отдается «жизни роевой», может смутно подслушать в своей душе инстинкт правды и почувствовать, что события разрешаются так, а не иначе. Мудрость заключается именно в установлении полной общности между своей личной жизнью и жизнью «роевой», стихийной. Тот, кто установит эту связь, получит покой души И ясность духа, как Каратаев. Наоборот, утверждение на личных целях приводит к полному жизненному крушению и развалу. К этому убеждению приходят и Пьер, и князь Андрей, и княжна Марья. Основы добра, простоты, тихого И величавого идеала находят они в «роевой» жизни простого народа, где каждое «я» утопает в общих целях и общем людском предназначении. Пример Наполеона показывает всю беспомощность личности в ее борьбе с фатальной логикой жизненных событий, стихийно совершающихся и не зависящих от человеческой воли. При мер князя Андрея показывает трагедию индивидуалиста, приходящего в собственной внутренней жизни к сознанию ее пустоты и мертвенности.
Нельзя жить собой, как бы говорит нам автор. Человеческая жизнь должна определяться не скудным содержанием личного существования, а всей полнотой жизненного содержания, заключенного в мире вообще. Человеком, живущим вне своего «я», в мире вообще, всему родным и близким, всюду находящим родину и все любящим, является Платон Каратаев. Он представитель собирательного, общего разума человеческого, а не единичного, и потому так свободна и полна его жизнь. С точки зрения Толстого, есть лишь один правый путь человеческой жизни, тот, на который вышел Пьер, на котором находятся княжна Марья, Каратаев и все простые, глубоко верующие и душевно чуткие люди.
С этим связаны и взгляды автора на развитие и движение исторических событий. Толстой оспаривает тех историков, которые утверждают значение выдающихся личностей в истории, их влияние на нее. Автор отрицает роль личности в истории, и война 1812 года служит ему примером того, как все личные планы и проекты гениального полководца разбиваются о нечто неосязаемое и невидимое — о духовную сплоченность русской армии. Здесь явления стихийного характера, которых никакая сознательная воля самого великого полководца создать не может,
определили исход войны. Кутузов и Багратион уступали Наполеону в блеске и проницательности ума, но обладали душевной чуткостью, благодаря которой они возложили надежды именно на «дух армии» и устранили себя как личность военачальника — и они не ошиблись. «Только одна бессознательная деятельность, — говорит Толстой, — приносит плоды, и человек, играющий роль в историческом событии, никогда не понимает его значения; ежели он попытается обнять его, он поражается бесплодностью». Это означает, что смутные постижения душой таких стихийных явлений, как вера и духовный подъем масс, не должны быть переводимы на язык обыденного разума, иначе потеряется самое постижение таких явлений. Между тем именно неопределенные стихийные чувства человеческих масс и определяют ход истории.
Для изучения истории Толстой рекомендует обратить внимание исключительно на явления внутренней жизни масс, иначе, по его мнению, исторических фактов понять нельзя. События разрешаются не по планам выдающихся людей и не под их влиянием; каждое из них, находясь
еще в процессе назревания, уже обречено разрешиться именно таким образом, а не иначе, согласно неустранимым и вечно действующим законам вселенной. Но эти законы не внешнего характера, не механические, а законы Промысла. И чем выше личность, чем она душевно богаче, тем сильнее у нее развита чуткость по отношению к этому высшему руководящему началу. Наоборот, утверждение на целях личных и на воле личной есть признак узости и бедности души. Мир, согласно выводам автора, не есть арена для личных эгоистических целей отдельной личности; стремясь к достижению своих личных целей, люди бессознательно содействуют совершению событий грандиозных и глубоких, смысл которых превышает человеческое разумение.
Отправляя сообщение, Вы разрешаете сбор и обработку персональных данных. Политика конфиденциальности.