Жизнь и творчество Давыдова

Изучение пушкинской эпохи невозможно без обращения к жизни и творчеству Д.В.Давыдова (1784-1839) — «самого яркого светила второй величины на небосклоне русской поэзии» (Белинский).

Довольно долгое время Давыдов провёл на симбирской земле, любовался её красотами, скучал по ней, когда уезжал. Читая стихи Давыдова, попадаешь в особый мир чувств, мыслей, стремлений, поступков. В лирического героя влюбляешься сразу и навсегда. Сила обаяния? Может быть. А ещё то, чего нам не хватает в реальной жизни: пример бескорыстного служения Отчизне, умение искренне выражать свои чувства, преклоняться перед красотой.

Неординарная личность нашла один из способов своего самовыражения в «поэтической автобиографии». Попробуем приблизить к себе
Давыдова-лирика, пристально рассмотреть «резкие черты неподражательного слога», попытаться разгадать тайну обаяния его поэзии.

На первом этапе урока познакомимся с главными вехами жизненного пути поэта.

Биография Давыдова.

Детство Д.В.Давыдова совпало с концом царствования Екатерины Второй, молодость с царствованием Павла 1, а зрелость с царствованием Александра Первого и Николая Первого. Военную службу он начал в 1801 году юнкером. Пять лет был адъютантом князя Багратиона, а в 1812 году в чине подполковника уже командовал первым батальоном Ахтырского гусарского полка.

Накануне Бородинского сражения он получил от Багратиона с согласия Кутузова небольшой отряд, с которым начал партизанские
действия. Лев Толстой увековечил его на страницах романа «Война и мир» В образе партизана Василия Денисова.

Герой 1812 года, друг Пушкина и декабристов, Давыдов был участником почти всех войн, которые вела Россия при его жизни. Но царизм мстил ему за независимый образ мыслей, за антиправительственные сочинения. Недовольство и недоверие царя и высшего начальства вынудили Давыдова в 1823 году подать в отставку.

В надежде уйти от обиды он уехал в поволжскую глубинку, в село Верхняя Маза Сызранского уезда Симбирской губернии (ныне Радищевский район), где провёл последние десять лет своей жизни. Верхняя Маза была приданым жены Давыдова — Софьи Николаевны Чирковой, дочери генерала Н.А.Чиркова, которая стала женой поэта в 1819 году. Здесь Давыдов почувствовал себя свободным, независимым. Находясь в Москве, он рвался домой. В одном его письме читаем: «Страсть как опять хочется в Мазу. Мне скучно здесь, я в степь хочу. Вообразить не можешь, как меня обольстили мои симбирские и саратовские степи. Так бы и полетел туда, что, впрочем, я непременно сделаю».

Живя в Верхней Мазе, Денис Васильевич поддерживал тесные связи с прогрессивными дворянами. Это Ивашёвы, Татариновы, Языковы, Бестужевы. Желанным гостем поэт был в Ундорах, где жили родители декабриста Ивашёва, в Акшуате у Поливанова, товарища Лермонтова по университету, в Репьёвке, в восемнадцати верстах от Мазы, у А. В. Бестужева. Дружеские связи установились у Давыдова с поэтом Н.М.Языковым. Они познакомились в Москве на мальчишнике — прощании с холостой жизнью, устроенном Пушкиным перед свадьбой с Натальей Гончаровой.

Позже, в 1835 году, по свидетельству Гоголя, Александр Сергеевич прослезился, когда читал великолепное послание Николая Языкова «Денису Васильевичу Давыдову». Дружба поэтов была удивительна. Единение мыслей и чувств рождало у Дениса Васильевича такие строки, адресованные Языкову: «Вы мой душевный поэт, никто мне душу не возвышает более вас, ничто не ласкает моё сердце более ваших стихов».

Давыдов очаровал собою целое поколение современников. Когда Пушкин учился в лицее, он был уже офицером, прошедшим ряд сражений. Несмотря на разницу в годах (Давыдов был старше на пятнадцать лет), после войны 1812 года поэты подружились, и
Пушкин не переставал восхищаться «Денисом — храбрецом». Посылая «Историю Пугачёвского бунта» Давыдову, Пушкин сопроводил книгу
стихотворным признанием:

Тебе, певцу, тебе, герою!
Не удалось мне за тобою
При громе пушечном, в огне
Скакать на бешеном коне.
Наездник смирного Пегаса,
Носил я старого Парнаса
Из моды вышедший мундир:
Но и по этой службе трудной,
И тут, о мой наездник чудный,
Ты мой отец и командир.
«Д.В.Давыдову», 1836

«Он дал мне почувствовать, что можно быть оригинальным», — говорил Пушкин о Давыдове-поэте, вспоминая лицейские годы. Давыдов писал стихи всю жизнь, но написал их не более ста. В единственный прижизненный сборник включил лишь 39. Когда его спросили, почему он не издаёт известные стихи, поэт ответил: « … Их и без того все знают наизусть».

Особое место в поэтическом творчестве Давыдова занимают «гусарские песни». Поэт создаёт живой образ воина, чуждого светских условностей, весёлого, кипящего нерастраченными силами. Вместе с тем героем ранней лирики владеют высокие, благородные чувства — отвага, прямодушие, верность в дружбе. Всю гусарскую лирику пронизывает жаркое чувство любви к родине:

За тебя на чёрта рад,
Наша матушка Россия! ..

С темой войны и образом воина соотнесены любовные радости и огорчения, составляющие сюжеты Давыдовских «песен любви». Герой цикла элегий — всё тот же «воспитанник побед», ставший «робким пленником» прекрасной женщины. В стихотворении «Гусар»
поэт признаётся:

Напрасно думаете вы,
Чтобы гусар, питомец славы,
Любил лишь только бой кровавый
И был отступником любви …
Он часто храбрости огонь
Любовным пламенем питает-
И тем милей бывает он !

Оригинальным поэтом Давыдов был и в таком «негусарском» жанре, как элегия.

Вспомнить, какими особенностями обладает жанр элегии.
Лирическое стихотворение, проникнутое грустью. «Большая энциклопедия Кирилла и Мефодия»:
Элегия (греч. e/egeia) — 1) жанр лирической поэзии; в ранней античной поэзии — стихотворение, написанное элегическим дистихом, независимо от содержания; позднее — стихотворение грустного содержания. В новоевропейской поэзии сохраняет устойчивые черты: интимность, мотивы разочарования, несчастливой любви, одиночества, бренности земного бытия, определяет риторичность в изображении эмоций; классический жанр сентиментализма и романтизма.

Обратим внимание на этимологию слова, на устойчивые черты жанра. Расскажем о том, что в 1814-1817 годах Давыдов пишет цикл «песен грустного содержания», который посвящает юной танцовщице Александре Ивановой. Предложим познакомиться с «Элегией VIII» (1817) Давыдова.

Что отличает эту элегию от традиционной, созданной по канонам жанра?

Нет и следа от «мотивов разочарования, одиночества, бренности земного бытия». Невиданное ранее лирическое напряжение привносит поэт в элегию, «хмельное буйство выражений», по словам Николая Языкова. Вот как она начинается:
О, пощади! Зачем волшебство ласк и слов,
Зачем сей взгляд, зачем сей вздох глубокой,
Зачем скользит небережно покров
С плеч белых и с груди высокой?

Слышите ли вы здесь присущую элегии грусть?

Нет. Чувство облекается поэтом в словесную форму так умело, непосредственно и живо, что мы ощущаем, как герой замирает, немеет «при лёгком шорохе прихода» любимой. Дыхание его учащается, волнение от «сладкой муки» (красивый оксюморон) достигает предела:

Но ты вошла … и дрожь любви,
И смерть, и жизнь, и бешенство желанья
Бегут по вспыхнувшей крови,
И разрывается дыханье!
Как поэт передаёт своё состояние?

Элегия написана разностопным ямбом (чередуются строки шести-, пяти- и четырёхстояного ямба), она богата пиррихиями (почти в каждой строке встречаются одна или две стопы пиррихия). Перебои в ритме передают взволнованность, у лирического героя «разрывается дыханье».

Что вы можете сказать о поэтическом синтаксисе элегии?

Поэтический синтаксис усиливает передачу эмоций: множество риторических восклицаний, многоточий, риторический вопрос, многосоюзие. Особую выразительность придают такие стилистические фигуры, как анафора («О, пощади!», «Зачем сей взгляд … », «Зачем скользит … » и др.) И градация («Я гибну без того, / Я замираю, я немею », «И смерть, и жизнь, и бешенство желанья »).

Показать, какое яркое, сильное чувство испытывает лирический герой, автору помогает звукопись. Предложим ученикам определить,
какие звуки дают возможность автору передать «дрожь любви», трепет и нежность. Ласкающие наш слух сонорные переполняют стихотворение. Из 96 слов произведения звук «л» содержится в двадцати одном, «м» — в одиннадцати, звук «н» — в пятнадцати. Таким образом, нежные, плавные сонорные встречаются в половине слов, составляющих текст элегии.

Расскажем ребятам о том, что увлечение Александрой Ивановой закончилось для поэта печально: она предпочла другого. Не меньшего
напряжения чувств потребовал роман с шестнадцатилетней Лизой Злотницкой, Унижаясь перед императором, Давыдов пишет прошение об аренде — деньгах, необходимых для женитьбы. Обещание назначить аренду поэт получил, но вскоре Лиза предпочла Давыдову князя Петра Голицына. Милый образ изменницы долго терзал сердце поэта. Но свою обиду он укрывал от посторонних глаз:

Неужто думаете вы,
Что я слезами обливаюсь,
Как бешеный кричу: увы!
И от измены изменяюсь? .

Простите! Право, виноват!
Но если б знали, как я рад
Моей отставке благодатной.
«Неверной», 1817

На следующем этапе урока группа подготовленных учащихся представляет небольшую литературно-музыкальную композицию. Звучит пьеса Людвига ван Бетховена «К Элизе». На экране мультимедиа появляются слова: «Страсть есть преобладающее чувство в песнях любви Давыдова; но как благородна эта страсть; какой поэзии и грации исполнена она в этих гармонических стихах … Боже мой, какие грациозно-пластические образы» (Белинский).

В мазинский период жизни Денис Васильевич часто бывал в Симбирске. Здесь он пережил увлечение местной красавицей — помещицей С.А.Кушкиной. Он посвятил ей несколько стихотворений: «Душенька», «NN» («Вы хороши! Каштановой волной … »), «С.А.Кушкиной» и другие.

С.А.Кушкина очаровательна: «высокое чело», густые ресницы, горящие уста, «каштановой волной» падает локон «на свежие ланиты», величавая осанка. Но в каждом из названных стихотворений автор подчёркивает божественность, неземное начало «изгнанницы небес». Он признаётся:

Но я гусар … я б вас любить не мог,
Простите: для меня вы слишком
неземная!

Перечитывая строки, посвящённые С.А.Кушкиной, вновь убеждаемся в справедливости слов Белинского о том, что Давыдов создавал «грациозно-пластические» образы. «Вы личиком — пафосский бог», — пишет о симбирской красавице поэт, сравнивая её с Афродитой: «Не вы ль оригинал живой / Очаровательной хариты, / Кановы созданной рукой?» — спрашивает он в стихотворении «NN», ассоциируя героиню с одним из скульптурных образов Антонио Кановы. Предпослав стихотворению «Душенька» эпиграф — слова В.А.Жуковского о Мадонне Рафаэля, Давыдов настроил читателя на восприятие героини как божества. Он преклоняется перед «прекрасной» (хотя доля иронии по отношению к своему чувству всё же проскальзывает):

Я, как младенец, трепетал
У ног её в уничиженье
И омрачить богослуженье
Преступной мыслью не дерзал.
Ах! Мне ль божественной к стопам
Несть обольщения искусства?
Я весь был гимн, я весь был чувство,
Я весь был чистый фимиам …
1829

В письме Жуковскому Давыдов расскажет о своём отношении к С.А.Кушкиной: «Ты поэт, следственно, знаешь, что можно восхищаться красотой и петь её без малейшего чувства любви. Словом, я пел эту красавицу, как ты описывал нам некогда Корреджиеву Мадонну
Дрезденской галереи».

Обратим внимание детей на умение Даныдова поэтизировать красоту в различных её проявлениях. В подтверждение приведём слова самого поэта, которыми он заканчивает автобиографию: «Снова мир — и Давыдов опять в степях своих, опять гражданин, семьянин, пахарь, ловчий, стихотворец, поклонник красоты во всех её отраслях — в юной деве ли, в произведениях художеств, в подвигах ли, военном или
гражданском, в словесности ли, — везде слуга её, везде раб её, поэт её. Вот Давыдов».

О последнем цикле стихов любовной лирики Давыдова расскажем ниже.

В 1833-1836 годах Давыдов пишет цикл стихов, посвящённый пензенской красавице Евгении Зопотарёвой. Он открывается четверостишием, в котором ярко проявилась оригинальность поэта, непосредственность в выражении эмоций:

Вошла, как Психея, томна и стыдлива,
Как юная пери, стройна и красива, —
И шёпот восторга бежит по устам,
И крестятся ведьмы, и тошно чертям!
1833

Золотарёва была последней, неистовой, безрассудной, мучительной любовью поэта. Семья Давыдовых жила тогда в имении Верхняя Маза. Однажды на святочной неделе поэт помчался за двести верст в Пензенскую губернию навестить своего сослуживца по партизанскому отряду Дмитрия Бекетова и здесь встретился с его племянницей, двадцатидвухлетней ЕвгениейЗолотарёвой. Денис Васильевич помнил о том, что он стоит на пороге своего пятидесятилетия, что давно женат, что у него шестеро детей и репутация примерного семьянина, но ничего не мог поделать с нахлынувшими чувствами:

я вас люблю так, как любить вас должно:

Наперекор судьбы и сплетней городских,
Наперекор, быть может, вас самих,
Томящих жизнь мою жестоко и безбожно.
Я вас люблю, — не опою, что вы
Прекрасней всех, что стан ваш негой дышит,
Уста роскошствуют и взор востоком пышет,
Что вы поэзия от ног до головы.
Я вас люблю без страха, опасенья
Ни неба, ни земли, ни Пензы, ни Москвы, —
я мог бы вас любить глухим, лишённым зренья …
Я вас люблю затем, что это — вы!
1834

Страстный роман с самого начала был обречён на печальную развязку. Так он и закончился. Не в силах ничего изменить в их отношениях,
они будут рваться друг к другу и понимать, что соединение двух сердец невозможно, будут писать пылкие сбивчивые письма, мучиться
разлукой и ревностью. Наконец, Евгения в отчаянии выйдет замуж за немолодого отставного драгунского офицера Василия Манцева.

Но памятью об этой любви останется большой цикл стихотворений, пылкий и нежный. Жемчужина этого цикла — «Я вас люблю так,
как любить вас должно … »: романс «Не пробуждай, не пробуждай … ».

Давыдов искал забвения и не находил. Поэзия навсегда ушла из его жизни. Он до самой смерти не написал больше ни одного любовного стихотворения, кроме этого, прощального:

Прошла борьба моих страстей,
Болезнь души моей мятежной,
И призрак пламенных ночей
Неотразимый, неизбежный,

И милые тревоги милых дней,
И языка несвязный лепет,
И сердца судорожный трепет,
И смерть, и жизнь при встрече с ней! ..
Исчезло всё! — Покой желанный
У изголовия сидит …
Но каплет кровь ещё из раны,
И грудь усталая и ноет, и болит!
«Выздоровление», 1836

Неподдельность,естественность,искренность — вот что отличает стихи Давыдова. Он был мастером художественной формы, хотя и заверял, что мало обращает внимания на отделку своих творений. Однако его рукописи свидетельствуют об обратном. В творчестве находило воплощение состояние «душевного восторга». Отсюда стремительность стиховых темпов, «незастенчивость» слов и выражений. Недаром П.А.Вяземский сравнивал «пылкий стих» Давыдова с пробкой, вырывающейся из бутылки шампанского.

Итак, в конце подытожим основные особенности творчества Давыдова:

1. Впервые создан образ лирического героя-гусара: прямодушного, чуждого светских условностей воина, патриота, юного лихого наездника, кипящего нерастраченными силами. Это было новое осмысление «высокого» начала: геройство, соединённое с «чаркой»; истинное служение родине.
2. В любовной лирике писал в традиционных жанрах (элегия, послание, романс). Но разрушал установившиеся нормы, расширял рамки жанра. Так, элегия до Давыдова — песня грустного содержания. Он привнёс невиданное лирическое напряжение.
3. Раскованность, свобода, отсутствие ориентации на традицию обусловили следующие художественные особенности:
— смелую лексику, острословие;
— разнообразие стилистических фигур;
— внезапные интонационные переходы;
— бойкий, гибкий поэтический слог, сохраняющий опенки разговорной речи, стремительный стихотворный темп.